кто лог убитый, там его ночью и хоронили".
Наны были принуждены оставить в окопах возы и перейти в замок, чтобы там быть
ваготове всякий раз выбегать на оборону валов и табора.
28
.
Посреди такой борьбы, заметили они 8 августа, с великим удивлением, что
козацкий табор снимается с места и передвигается к Старому Збаражу, где стояла
каменная церковь, построенная еще православными князьями Збаражскими. Ночью
передвинулся туда весь табор, а палатки хана и козацкого гетмана, стоявшие в четверти
мили от панского лагеря, разбили под старым замком, напротив ставок Вишневецкого.
В течение следующих четырех дней шел проливной дождь. Военные действия
приостановились. 13 (3) августа в стану осаждающих сделалось необычайное
движение. Толпы черни валили от окопов к табору, как бы для насыпки шанцев.
Остаток табора передвинулся к старому замку.
В панском стану разнеслась радостная весть, что подкрепления стоят уже в
Жалощинцах, в трех милях от Збаража, и что неприятель намерен ошавцеваться у себя
в тылу. На другой день распущен был слух, что Хмельницкий двинулся со всеми
силами оборонять от короля переправу в одной только миле от Збаража. Затрубили в
трубы; ударили в бубны. Встревоженные козаки начали густо стрелять из пушек.
В козацком таборе происходило что-то загадочное. Видать было гетманские палатки
и бунчуки: знак, что Хмельницкий находился в таборе. Между тем пушки молчали,
точно их вовсе не было. Козацкие полки куда-то девались. Из шанцев стреляли только
изредка. Едва местами было видать понемногу орды и мужиков, которые
подкапывались под панские валы и сражались цепами да пращами.
День проходил за днем. Процесс загона мужиков на битву продолжался даже и
тогда, когда пушечное ядро падало в толпу загонщиков. „Moeno zaganiali czeni ku
taborowi* (писал в дневнике „украинецъ"). Неизвестность томила панов больше, чем
приступы черни, больше, чем её подкопы под возы и голод, который появился в лагере.
Ночи проводили жолнеры, равно, как и осаждающие, то в приятельских беседах с
осаждающими, то в перебранке. Козаки стращали жолнеров, что их товарищи облегли
короля, а жолнеры Козаковъ—тем, что король бьет в это время их товарищей. „Ночью"
(пишет „украинецъ") „умолкала битва (silent arma), зато собачий рот (psia g§ba)
говорил, что взбредет на язык, грозя продавать Орде жолнеров „по шагови" (по грошу).
Но ни в одном дневнике не записано, чтобы psia g§ba касалась ляшского и жидовского
ругательства над церковью и верою.
