От многочисленных сытых и пьяных полчищ панские окопы защищала, можно
сказать, горсть невыспавшихся, голодных и оборванных воинов. Малорусская
историография в осадном сиденье под Збаражем не хочет призпать за панами
превосходство мужества. Она бесчестно пазывает героев загнанными в окопы трусами,
для которых бегство было невозможным. Она с рабскою насмешливостью представляет
воинственность осажденных одним бравурством. „Пускай-де скажут о нас: Ай да
Поляки!44*) И одна-
*) Костомаров, „Богдан Хмельницкий", изд. 4, стр. 106. т. III.
4
26
.
кож, этих трусов, этих тщетлавных самохвалов не могло ни взять живьем, ни
перебить и перестрелять стотысячное козацкое войско, вспомоществуемое всеми
татарскими ордами. Одного этого факта достаточно, чтобы всяческая враждебность к
воинам-колонизаторам исчезла в благородном (у кого оно есть) чувстве удивления к их
доблестям в борьбе с теми, которые, как у нас пишут, восстали за свою веру, за свою
честь, за свое имущество, за свою жизнь, и которых Татары подгоняли к приступам
нагайками. Еслибы в каком-нибудь новом ордынском нашествии погибли все
документы польскору сской деятельности и уцелели только свидетельства о збаражской
осаде, то в отдаленном будущем по этим свидетельствам беспристрастный историк
заявил бы векам грядущим, что был на свете народ, выработавший на чем-то
величавую твердость духа и благородное самопожертвование.
На густую козацкую пальбу отвечали уныло замковые пушки. Но за то у панских
пушкарей не пропадал ни один выстрел, тогда как гармати козацкие часто ревели
попусту. В числе панских стрелков прославился в это время один из новорожденных в
малорусском Переяславе иезуитов, кзендз Муховецкий, которого автор осадного
дневника называет „нашим украинцем из Переяславского коллегиума". В Збаражском
Пригородке стояла дубовая башня. С этой башни стрелял он из своей
руганицыгульдынки и, по общему свидетельству, в течение осады убил 250 яозаков. Но
и прославленная гульдынка должна была скоро умолкнуть: у панов оставалось
аммуниции уже только на шесть дней. В темные ночи бросали они с валов пылающие
мазницы и возовые оси, чтоб осветить крадущихся Козаков. Старые жолнеры говорили,
что ни в какой войне не делали того, что повыдумали теперь Фирлей да Вишневецкий.
В среду 4 августа стали говорить в панском лагере, что Хмель двинулся куда-то с
частью своего войска. Предполагая, что он пошел для отражения короля, князь
Вишневецкий в четверг, 5 августа, сделал смелую вылазку, чтобы в этом
