15
ков потонуло в озере; но кому посчастливилось выбраться на сушу, те снова лезли
на валы в слепой завзятости.
Наконец Хмельницкий велел трубить отступление. Панские хоругви преследовали
бегущих, взяли один из козацких шанцев и овладели несколькими прикметами, как
называли козаки свои знамена и бунчуки.
Между тем со стороны восточного озера грозила панам великая опасность. Были
там еще недоконченные окопы с весьма слабым прикрытием. Ударил на них полковник
Бурлий, обойдя незаметно во время приступа правое крыло. Венгерская пехота,
оборонявшая то' место, начала бежать, и Бурлий мог бы оттуда вторгнуться в
становище Фирлея. Но опасность была замечена вб-время. Пршиемский убил
собственноручно венгерского знаменщика, выхватил у вего знамя и повел пехоту на
Бурлия. Козаки, вторгнувшиеся в лагерь, были истреблены, и Бурлий отступил. Он
отступил в порядке, но ему было теперь трудно обойти целое крыло панского лагеря,
чтобы соединиться с козацкими полками. Хмельницкий послал ему на выручку
Морозенка с козацкою конницей; но едва они сошлись, как заступила им дорогу
дивизия Конецпольского. Здесь Александр Конецпольский смыл с себя пятно бегства
изпод Пилявцев. Бешено бились козаки с паном, на которого Батько их взваливал вину
всего замешательства. Наконец Бурлий, знаменитый морскими походами своими, пал
вместе со множеством товарищей своего покушения; а Морозенка выручили Татары.
Дорого стоили козакам их завзятые приступы. В озере потонуло их столько, что
осажденные не могли больше пользоваться речной водою, и рыли себе колодцы.
Козацкий труп лежал местами высотой в человеческий рост.
Героем этого страшного для панов дня был Вишневецкий: без него здесь
повторилась бы Кореунщина. С самого появления своего под Збаражем и до конца
грозной осады, он подвизался с тем уменьем возбуждать в своих соратниках чувство
чести или ярости, которое делало невозможное возможным и сверхчеловеческое—
обыкновенным. За ним шли в огонь те хоругви, которые поворачивали уже к бегству.
При нем не страшно было умереть. Его слова, его движения действовали на
изнемогших и отчаявшихся в успехе, как волшебство. Геройское бесстрашие и козацкая
выносчивость знаменитого колонизатора отдаленнейших малорусских пустынь делали
смелыми воинами шляхетных трусов и превращали в спартанцев изнеженных нанят.
Теперь козаки переменили свое
16
.
мнение о Ляхах, которые „умирают от страха® цри виде их побратимов, Татар; а
Татары переменили мнение о „козацком счастье® и о фортунности Козацкого Батька,—
