оно Господу честь и хвалу, что его сторожа пе обагрила своего оружия нашей
неповинною кровью. По окончании церемонии, стали мы убеждать Козаков, чтоб опи,
не вступая в Киев, с таким отрядом, искали справедливости в меньшем числе; но опи
на то не согласились, говоря, что небольшому их отряду сталось бы то же самое, что их
послам. И когда козаки подходили к Киеву Днепром и сушей, съехавшаяся туда шляхта,
не желая с замковым урядом пить этого пива, которого он наварил, разъехалась по
своим домам, а замковой и мещанский уряд заперся в замке. Много стоило нам труда и
не мало опасности примирение Козаков с замковым и мещанским урядом. Козаки, за
свои труды и потери, за тиранию над одним послом и за грабеж над их товарищами,
согласились наконец получить двенадцать сот злотых польского счету, и учинили
между собой на бумаге вечный мир, без присяги, охраняя знаменитую столицу
Киевского отечества, чтоб она не понесла на себе никакой обиды. В самом деле
выехали они из Киева без стрельбы и без обоюдного пролития крови, не сделав
никакого вреда в людях, кроме живности, которою хорошо обзапаслись®.
В заключение, ВерещинскиГи просил ИКовковскаго—сообща со всем сенатом
сделать замковому уряду хорошую нотацию, чтоб он вперед, без королевской
инструкции, или без совета своего бискупа, или же киевского воеводы, ничего
подобного не делал. „За такие глупые поступки—писал он -следовало бы взыскать с
замкового уряда все убытки, понесенные мещанами от казаков, чтобы на будущее
время они были умнее: иначенадобно бояться, чтобы Киев не сделался пустками®.
Но дела сложились уже таким образом, что пограничной шляхты нельзя было
развести с козаками. С той и с другой стороны накопилось множество кровавых обид.
С той и с другой стороны набралось множество людей, для которых не существовало
никакого права, кроме права сильного. У того самого князя Василия, который первый
вооружился против днепровской вольницы, состоял на жа~ лованье преемник
отважного Косинского, уроженец местечка Гусятина, Северин Наливайко, прозванный
впоследствии полушутя п полусерьезно Царем Наливаем. Он производил сильное
впечатление на современников и алкивиадовскою красотою своею, и дикою энергиею
своей деятельности. По чувству рыцарской чести, унаеледо-
9
66
.
ванной козаками от знаменитых предводителей своих, не мог он отказать „своему
пану“ в повиновении, когда тот посылал его против его собратий по оружию; но лишь
только срок его службе миновал, и он сделался по-старому! вольным добычником,—
