*) В документах он ошибочно назван галицким.
**) Исчисленные в этом порядке в текстах документа, писанного порусски, паны,
кроме Гулевича, подписались по-июльски; Косинский— также иопольскп, но
войсковой писарь, Иван Кгречкович, „именем всего войска“, по-русски. Ян Кгульекий
вовсе не подписался.
62
.
Всего замечательнее в этом событии то обстоятельство, что козаки, прежде чем
вооружиться против князя Оетрожского и его партии, вошли в переговоры с
Крымскими Татарами с одной стороны и с Москвою с другой. В самом зародыше
козацких бунтов заметно уже сознание, что украинская орда не совпадает с панами без
Крымцев, и что только „под высокой рукою* Московского царя найдет себе убежище в
случае крайности. Последнюю мысль восприняли козаки, может быть, от самой же
шляхты, которая, в лице своих отверженцев и преступников, руководила тогда
запорожскою вольницею. Уже между гетманством двух первых возмутителей козацких,
Косинского и Наливайка, посол императора Рудольфа II заметил во время своего
пребывания у запорожцев, что оии не считали себя подданными Речи Посполитои, а
скорее— слугами московского самодержца, и оправдывался перед своим государем
тем, что московский великий князь мог бы обидеться за Козаков, когда-б он прервал с
ними сношения; а черкасский, каневский и любечский староста доносил королю, что
московский великий князь, в своем листе к козакам, титулует себя царем запорожским,
черкасским и низовским. Без сомнения, царская грамота столь неправдоподобного
содержания была вымышлена первыми козацкими бунтовщиками, как и „Золотая
Грамота царицы Катерины*—последними. Для историка важно здесь убеждение,
возникшее в козаках до начала их бунтов. Оно могло принадлежать и самому
Косивскому. Это тем вероятнее, что польская шляхта, по пресечении наследственной
линии королей своих, боялась измельчать и обратиться в магнатских мужиков. На
избирательных сеймиках раздавались в ней такие голоса: „Ни от одного государя не
можно ожидать такой помощи нашему шляхетскому чину, как от московского. Только
под рукою московского самодержца прекратились эти насилия, наезды, кровопролития,
убийства, блудодеяния и разные другие беззакония. Только у него нашли бы мы
быстрое, немедленное удовлетворение справедливости".
Другая характеристическая черта первой козако-панской усобицы состояла в том,
что Криштоф Косинский в конце XYI столетия предполагал сделать с Польшею то, чем
ей грозил в половине ХТИИ-го Богдан Хмельницкий. Князь Александр Вишневецкий
