Самым последним в зал вошёл Гончаренко Фёдор. Его было не узнать — Арвинг почти год его не видел. Он заметно возмужал, отрастил волосы, которые сейчас ему были чуть ниже ушей и неряшливо убраны с глаз. Он прошёл к гробу, постоял рядом. Затем развернулся и нерешительно подошёл к другу. Он не смотрел ему в глаза. Приобняв за плечи, проговорил:
— Все сляжем, чаще в постель, реже в гроб. Держись, братан. — Он по-братски хлопнул его по плечу и встал позади.
После церемонии прощания Алексей сказал краткую речь, из которой Арвинг узнал, что он встречался с покойной, и они хорошо дружили. Сказал что-то о вечном, лишённое прямого смысла. Припомнил приятные моменты из их отношений. Затем он попрощался.
Стоявший с непроницаемым лицом распорядитель позвал помощников, и те укатили гроб к печи. Стало весьма популярно предавать покойных кремации — это дешевле, да и Хильда как-то обронила, что хоронить в землю — это неправильно. Люди стали расходиться, остались лишь Фёдор и Алексей. Кристина вопреки ожиданиям ушла.
Прошло некоторое время, и распорядитель вынес урну с прахом. Сказал в который раз что-то сочувственное и ушёл.
— Как думаешь, где можно развеять? — Обратился Арвинг к Федьке.
— Надо, где повыше.
— У тебя на крышу выход есть?
— Если и нет — найдём.
Арвинг молча кивнул.
Через час они стояли на крыше двадцатипятиэтажного дома в непосредственной близости с заливом. Взгромоздившись на крышу лифтовой шахты, Арвинг щепотку за щепоткой отдавал прах матери на волю ветра, который мгновенно подхватывал и уносил тлен.
Фёдор сидел рядом с краем крыши, уперев спину на перила, и наблюдал за процессом. По окончании ритуала, Арвинг слез к нему и сел рядом. Вдвоём они пару минут смотрели в небо, на удивление чистое — почти ни одного облака не было видно на горизонте. Федька повернул голову к другу — тот пребывал где-то внутри себя или, наоборот, где-то далеко. Молча он расстегнул сумку и изъял оттуда пакет с сосисками в тесте и литровую бутыль лимонада. Разложил снедь прямо на сумке с явно самодельным рисунком и, толкнув Арвинга плечом, сказал:
— Помянём.
Друг посмотрел на скромный поминальный стол, и его лицо впервые за последние дни озарила улыбка. Он взял одну сосиску в тесте и, откусив приличный кусок, понял, что не ел уже давно. Организм заметно приободрился от мысли о насыщении.
Фёдор улыбнулся, видя, что принесённая еда оказалась по нутру Арвингу. Он поднял стеклянную бутылку.
— Хильда была не человеком — я её всегда буду помнить, как что-то гораздо большее. И если ты умрёшь — тебя тоже. Вы вообще, будто не отсюда, а из другого мира. Прям как… В общем, вечная тебе память — Хильда Торесен.
