— Приготовленный руками вашего величества, он может только мгновенно исцелить меня… — второй мужчина с трудом кивнул напудренным париком.
В кабинете раздался взрыв смеха.
— Ну, ну, граф, не преувеличивайте! Ведь, я же не Людовик Святой! Но кофе способствует ясности мысли, а, судя по вашему непредвиденному визиту, ясность мысли нам не помешает! — промолвил король, поворачиваясь к Батистине лицом. Он держал в руках тонкую белую фарфоровую чашечку, расписанную золотом, и такой же кофейник.
Сердце Батистины забилось сильнее и чаще, чем это подобало сердечку благородной девицы, воспитанной сестрами-урсулинками. Она видела перед собой вчерашнего незнакомца. Но теперь на нем был обильно напудренный парик, муаровый голубой камзол с позументами и белая рубашка с роскошным кружевным жабо. Он выглядел старше, чем вчера в лесу, менее боевитым и гораздо более недоступным.
Человек, сидевший в кресле, хотел было подняться, чтобы принять из рук короля чашку с дымящимся напитком.
— Сидите, сидите, граф! — улыбнулся король. Батистина на секунду зажмурила глаза. Ей нравился этот странный хрипловатый голос, он волновал ее до глубины души. Когда она открыла глаза, Людовик XV налил себе кофе и уселся напротив своего собеседника, помешивая содержимое маленькой золоченой ложечкой.
— Итак, господин маршал, что поделывает крепость Турне?
— Ничего, сир. Мы ее осаждаем вот уже скоро год, а она на нас смотрит…
— Глазами кокетливой и влюбленной женщины?
— Нет, сир, глазами противной злюки, которая отказывает мужчине в любви! — ответил граф с внезапной злостью, что, впрочем, нисколько не удивило короля.
— А как вы думаете, сдастся ли когда-нибудь эта воинственная девственница добровольно на милость победителя?
— Не думаю, сир. Старинная пословица гласит, что любой фламандец упрямее, чем десять бретонцев и двадцать нормандцев, вместе взятых! Судите сами, так ли это, ваше величество.
— Чего же ждет Ловендаль? Почему не берет крепость штурмом?
— Он ждет моего приказа, и именно за этим я и приехал.
— Ах, господин маршал, увольте! — король вскочил и заходил по кабинету из угла в угол, скрываясь иногда из поля зрения Батистины, которая едва не сворачивала себе шею, норовя не упустить ни единой подробности из столь интересной сцены. — Вы — главнокомандующий нашего войска. И эта кампания — ваша кампания, целиком и полностью. Неужели же столь необходимо, находясь в таком печальном состоянии, как у вас, бросаться опрометью в карету и мчаться сюда всякий раз, как только какой-нибудь фландрский городишко окажется перед наступающими войсками? Мы должны разгромить Австрию и Англию и стать хозяевами территории от Турне до Северного моря, чтобы грозить этим проклятым Британским островам!
