— Давайте я, Катя, — сказал я. — Заело, наверно, что-то!
И я как следует навалился на дверь. Она не шелохнулась. Я надавил еще, аж застонал от натуги. Никакого эффекта!
— Во дела!
Я аж запыхался, пришлось расстегнуть верхнюю пуговицу на рубашке. — Какие-то чудеса. Что за шутки? Может, у вас администрация так шутит, типа, новогодние розыгрыши?
Катя негодующе фыркнула.
Профессор весьма нервно подошел к двери, тоже толкнул ее, потом стал осматривать и цокать языком, постепенно склоняясь до пола. Мы с Катей смотрели на него с недоумением и тревогой.
— Все ясно, — сказал он.
Я тем временем бросил взгляд в окно — и не удержался от возгласа.
— Ого! А что в городе-то случилось?!
— Что такое?! — вскинулись одновременно Катя и профессор.
— Да сами посмотрите — темень!
Действительно — еще вроде бы минуту назад вид из окна был вполне новогодний, открыточный — снежный и умиротворяющий: «дорожки» из горящих фонарей вдоль магистралей, приветливый свет тысяч окон… Теперь же за окном поселилась серая тьма, лишь местами прорезаемая фарами проезжающих машин.
Забыв о двери, мы с профессором бросились к панорамному окну.
— А где ж город? — вырвалось у меня. Мельком взглянул на профа — его лицо было искажено самым настоящим ужасом.
Отозвалась недовольная Катерина от двери.
— Да там же город, где и был. Что вы так переполошились? Опять свет веерно вырубили, эка невидаль! Аварий на электростанции, что ли, не видели? У нас так часто бывает.
В пейзаже стали вдруг снова проявляться окна — на этот раз они горели неярко, с каким-то красноватым свечением.
— Видите? — продолжала Катя. — Народ привык. Свечи зажигают, керосиновые лампы. Вы лучше думайте, как выйти отсюда. Я лично не собираюсь здесь с вами сидеть, мне домой пора, смена уже закончилась!
— Профессор, давайте вдвоем!
Я отвлекся от окна и снова пошел к двери.
— Бесполезно, — махнул тот рукой.
— Да бросьте! Вместе навалимся — и все!
— Посмотрите внимательно: дверь… как это говорится?.. встала косо…
(Я мельком удивился тому, что профессор, похоже, стал забывать русские слова)
— Перекосило? — ахнула Катерина.
— Ну да, — в голосе профа сквозила безнадежность. — Опустилась, так сказать, ниже уровня пола. И замок заклинило. Не открыть.
— Так давайте ее выбьем к чертовой матери! Не век же здесь сидеть, правда что!
Я действительно рвался в бой.
— Как вы ее выбьете, дорогой мой? Это дубовая дверь, толстая. Проклятый номер «люкс» и эта их «русская аутентичность»!
