Нефедов работал без устали. Весь мокрый. Не то от пота, не то от воды. Не знал он: вода или пот: не до того ему было. А это вода набралась сквозь нарезку в шлеме. Плюхало в рубахе у Нефедова. Но он не чувствовал.
Уже немного осталось.
Подалась глыба. Совсем почти сдвинулась. «Радуйся, Нефедов! Теперь рукой выводи шланг. Так! Осторожнее, осторожнее! Не спи! Ты засыпаешь!»
«Радуйся же, Нефедов!»
«Еще секунда — и ты спасен! Сигналь, сигналь, чтобы подымали!»
Но руки обмякли. Нет сил. Все пропадает. Куда-то вниз…
Нефедов спит.
Не спит, а в обмороке.
НАД ВОДОЙ
Его вытащили.
Оказалось, что рубаха до половины полна водой. Шлем был смят почти в лепешку. Так что нос и усы придавило к стеклу иллюминатора. А иллюминатор треснул. Но Нефедов пришел в себя через час.
А брат его погиб. Его ударило иллюминатором об угол гранитины. Стекло разлетелось. И брата Нефедова задавило водой.
Через месяц Нефедов опять стал на работу. Но никогда не работал в двенадцатиболтовке. Теперь он признает только трехболтовый шлем. Правда, в нем курить неудобно. Его не свинчивают, когда водолаз отдохнуть поднимается. Открывают только иллюминатор.
Но теперь Нефедов всегда скручивает очень длинную папиросу. Когда его спросят, зачем такую?
Ответит:
— Затем, что зарок дал. На двенадцатиболтовке я больше не работник. Кончено! Вася! А этакой папиросой в иллюминатор затянуться способнее, и дыму в нутро ходу нет!
Мечтательному человеку водолазом работать — прямо беда. А Миша как раз мечтательный был. Ему здорово попадало, пока обучался. Того и гляди, из водолазов погонят. Дело в том, что под водой очень уж интересно. Особенно где-нибудь на юге. Например, в Черном море.
Миша как раз там и работал. В Одесском порту.
В Черном море не то, что в Балтийском.
Здесь на четвертой сажени уже ничего и не видно. А там тут только красота-то и начинается.
Раньше Миша все вдвоем со старшим водолазом спускался. Одного не пускали, — еще неопытен.
Спустятся. А Миша всем туловищем от работы отвернется и забудет про все на свете. Глазеет во все глаза.
А старший водолаз видит, что Миша задом к работе стоит, — цоп его за загривок да носом в то место, где работа, и тыкает, как котенка.
Потом Миша похитрей стал. Сделает вид, что к работе весь повернулся, а сам в боковой иллюминатор глядит, рот разиня. Только старший водолаз и эту Мишину хитрость заметил.
— Дай, — думает, — я его проучу.
А на дне как раз раструб от пароходного вентилятора был, в роде трубки курительной, только куда побольше. Вот старший водолаз взял этот раструб да и надел Мише на голову.
