— Доктор, вы меня не слышите. Я не хочу быть тем, кто я есть. Я не выбирала себе такую участь. Понимаю, сейчас вы скажете, что никто не выбирал. Но я устала. Слышите?
Устала от собственной пустоты. Внутри меня серая пустота, там ничего нет. У всех есть, у этих ваших англичан есть, просто они не выставляют напоказ. А мне нечего предъявить. Я пустая.
— Это не так, дитя мое. Это не так.
— А как? Я не способна любить. Обладать — пожалуй. На какое-то время, пока предмет обладания мне не надоест. А он надоедает очень скоро. Знаете, сколько у меня было любовников?
— Знаю, — отвечает он почти торжественно.
— Потому что я даже привязаться толком не способна. Во мне нет места ни веселью, ни печали. Я никакая. Черт, я вам сто раз уже говорила: я даже плакать не умею.
— А я сто раз отвечал тебе, что нужно попытаться. Может быть, просто не было подходящего повода?
— Нормальные люди плачут. Но я не плакала, когда родилась.
— Злиться, по крайней мере, ты умеешь.
— И ненавидеть всех, кто лучше и краше меня…
— Никто тебя не лучше. Что за глупости?! Ты красивая девочка. Просто твоя красота особенная.
— …но даже ненавидеть я могу едва-едва. В четверть накала. На уровне старческого брюзжания. Может быть, все же Аспергер?
— Не льсти себе. Пациенты с синдромом Аспергера не страдают от него. Они полностью уверены в собственной нормальности… Скажи, а в постели ты притворяешься?
Вот это вопрос!
На короткое время я затыкаюсь и в уме формулирую несколько гипотез на сей счет. Ни одна меня не устраивает.
Поэтому вместо ответа я начинаю изображать стерву.
Выползаю из своего угла и, маняще распахнув глазки, дефилирую в сторону докторского кресла. На мне обычная белая полупрозрачная пелерина, поэтому я расчетливо приближаюсь к нему со стороны света, чтобы он видел, что под пелериной на мне ничего нет. Покачиваю тем, что у меня вместо бедер, и на ходу подбираю подол своего одеяния кончиками пальцев…
Но доктор Йорстин повидал в своей практике слишком многое, чтобы повестись на эту нескладную фигню.
Сочувственно улыбаясь, указательным пальцем он проводит между собой и мною незримую черту.
Я тоже не дура. Я все понимаю и отступаю с притворным вздохом.
— Дьявол вас побери, док. Из меня даже стервы приличной не получится.
— Для стервы ты слишком мало любишь себя. Пусть это послужит тебе дополнительной мотивацией… Все же подумай о собаке. Не хочешь?
Энергично мотаю головой.
— Я не хочу быть вожаком стаи. Вообще не хочу ни о ком заботиться.
