— Чего молчишь?.. Нешто не у вас третьего дня по его приказу двоих палками забили?.. А не у вас, скажешь, народ с голоду пухнет?
— И то верно.
— А чего терпите?.. Доколь он вашу кровь сосать будет?
Михей ничего не ответил. Лишь досадливо крякнул да с силой вогнал топор в бревно.
— Во! Эдак бы по шишагинской шее, — сверкнул глазами человек. — А землю его меж мужиками поделить.
— Да за это… знаешь, что сделают?.. — прошептал, невольно оглядываясь, Михей.
— А ежели вы возьмете в руки топоры да вилы?
— Войско супротив нас вышлют.
— А вы сами в войско ступайте. К Болотникову. Слыхал про такого?.. Нет?.. Зови завтра сюда об эту пору мужиков, я вам все скажу. Приведешь?
Михей ответил не сразу. Сверкающие глаза незнакомца жгли его. «Видать, горячий человек, — думал Михей. — Не разбойник ли?.. A-а, чего там! Лучше на воле погуляю, чем погибать от господских палок или подыхать с голоду…»
— Приведу, — сказал Михей.
В то самое время, как из Путивля вслед за отрядами Истомы Пашкова ушли воины Ивана Болотникова, в жизни бывших стрельцов Фомы и Пахома случилась крутая перемена. На Волге у сторожевого поселка Царицына примкнули они к сотням Илейки, которого казаки провозгласили «царевичем Петром».
Фому и Пахома приняли охотно, но поначалу расспросили:
— Откуда родом?
— С Москвы.
Казаки оглядели поношенные красные кафтаны.
— В стрельцах, что ль, были?
— Были, — разом ответили Фома и Пахом.
— И где вас черти носили?
— Служилый что муха: где щель — там постель, где забор — там двор… — добавил Фома.
— Верно сказывают, спасся Димитрий Иоанныч, аль брехня? — поинтересовался Пахом.
— Все верно. Наш-то начальный человек царю Димитрию племянник, — ответили казаки.
— Да ну? — вырвалось у Фомы.
— Не веришь? — недобро прищурился казак со шрамом через все лицо.
— Как не верить, — поспешил исправиться Фома, — понятно дело — племянник. — И виновато улыбнулся.
— Ты не скалься, — хмуро заметил казак, — а запомни: попал ты к Петру Федорычу, сыну царя Федора Иоанныча. Забудешь, не сносить башки.
— Как же, как же… — поддакивал Фома, — запомним. — И оглядывался на Пахома, словно искал у него защиты.
— Запомним, — вступился Пахом. — Дело нехитрое.
Стрельцов накормили, показали челн, при котором надлежало им теперь быть.
Через несколько дней «царевич Петр» созвал старейшин и объявил, что намерен увести войско с Волги на Дон, а там по Донцу двинуть на Путивль.
Наутро все челны «царевича» отошли от поселка.
Прощай, Волга. Впереди — Дон.
