– Одну секунду.
Но я его опередил. Я подошел к кондуктору вплотную, поднял пораненную руку и, развернув ее ладонью вверх, вытащил из нее один из окровавленных осколков (остальные при этом хищно сверкнули, как зубы акулы), который и протянул кондуктору:
– Вот, пожалуйста.
Кондуктор бежал от нас как от чумы. За всю остальную дорогу он так и не рискнул приблизиться к нашему углу даже на расстояние выстрела. Как, впрочем, и остальные наши невольные попутчики.
– Ну, ты даешь, – сказал мне Доктор, осматривая ладонь, – ты где так успел?
– Да на остановке, когда падал.
– По дороге домой зайди в аптеку, купи перекись водорода, йод и бинты, – Доктор замотал мою несчастную руку носовым платком, – и не забудь вытащить эти стекляшки из руки – может загнить.
– А что – мне нравится.
– Ну, ты вообще отмороженный, – Доктор отвернулся.
Вскоре показалась моя остановка. Я попрощался с Доктором и выпрыгнул из трамвая.
– Лечись, – крикнул он мне напоследок.
Я последовал совету Доктора и зашел в аптеку. Купил все, что он рекомендовал. И еще инсулиновый шприц – теперь мне было интересно, что скрывает в своих недрах таинственная ампулка.
Дома я наскоро перебинтовал руку и приготовился к внутривенным инъекциям.
Но тут кто-то позвонил в дверь. Я убрал инструмент с лекарством и пошел открывать. Невесть откуда нарисовался Философ.
– Ты очень вовремя, – сказал ему я, когда он вошел и закрыл за собой дверь, – я как раз намеревался покинуть этот мир.
– Надолго? – спросил Философ.
– Возможно, навсегда. Поможешь?
– Отделение души от тела есть высшая точка нашего развития, – заключил Философ, – почему бы не помочь.
Философ деловито набрал прозрачную жидкость из ампулы в шприц, вонзил иглу мне в вену, взял контроль и послал алхимический элексир в мой неокрепший организм. Себе же открыл пиво, которое разумно взял с собой, догадываясь, что у меня его он вряд ли обнаружит. Разве что во мне.
– Ты хоть знаешь, что это такое? – спросил он меня.
– Не-а. Но разве не загадки делают нашу жизнь интересней?
– Кто знает, – Философ глотнул пива. Яркий блик солнца пробежался по его бутылке от основания к горлышку, превратился в яркую вспышку, которая, разрезав пространство, ядерной стрелой прошла сквозь мой череп и проникла в мозг. Я погрузился в пустоту, наполненную слепящим светом.
Очнулся на следующее утро разбитый и подавленный. Надо мной склонился Философ.
– Живой? – спросил он.
– Вроде, да, – ответил я, ощупывая себя руками и пытаясь сосредоточиться.
