Будто это было вчера…
Ты меня не обманываешь? Джек, сейчас нет ничего важнее доверия. Учитывая эту игру, весь этот мир, мы должны иметь возможность полагаться друг на друга.
— Я не вру. Ты можешь доверять мне Эви, — сказал он более твердо, — у меня нет секретов, peekon. За исключением того, как сильно я тебя хочу.
— Я поверила тебе, как последняя идиотка — сказала я, — вопреки здравому смыслу купилась на твое вранье. Ты так упрекал меня за мои секреты, тогда как сам скрывал от меня такое!
Он запустил пальцы в волосы.
— Я чувствовал, что между нами что-то стоит. Чувствовал, что ты в опасности. Я должен был узнать о тебе больше, чтобы суметь защитить тебя. Но мое признание ничего бы не изменило, только оттолкнуло бы нас друг от друга.
— Тогда попробуй сейчас. Расскажи мне, что произошло той ночью с моей матерью.
— Ты точно хочешь услышать это? Пройти через это? Тогда, ладно. Я расскажу.
Он подготовился к рассказу, достав из-под кровати бутылку и снова наполнив флягу.
И в этот момент я уже не была так уверена, что хочу обо всем узнать.
— Эта мысль пришла в голову твоей mère после того выстрела из ружья.
Тогда я в первый и в последний раз нажала на курок.
— Она и по лестнице-то спуститься не могла, не то что отправиться в дорогу, но очень хотела, чтобы я увёз тебя, спас от АЮВ. Когда же я сказал, что ты её никогда не бросишь, добавила: «пока я жива».
Затаив дыхание, я наблюдала, как он держа в руке флягу, сел.
— Карен сказала: «И ты поможешь мне, сынок. Просто ещё не знаешь об этом».
Хотя я отказалась от видений о её смерти, Мэтью, видимо, посылал их мне. И с каждым словом произносимым Джеком, в сознании начинали всплывать подробности произошедшего.
Я почувствовала едва уловимый аромат гардении в маминой комнате, и запах Джека: терпкость кожи и нежность кастильского мыла, которым он в тот день умывался.
Я слышала мамино хриплое дыхание. Видела лицо, искаженное болью, которую она пыталась от меня скрыть. Видела пульсирующую жилку на шее Джека, когда он отказывался помочь ей умереть...
— Я бы ни за что в жизни этого не сделал, — он отвёл взгляд, — ни за что в этой грёбаной жизни, но у неё было такое лицо, в глазах застыла стальная решимость. Она сказала, что, если придётся, сама перережет себе горло куском стекла. И, чёрт возьми, Эви, я ей поверил.
Моя отчаянная мать пошла бы на это.
— Как ты это сделал? — я перешла на шёпот.
— Мы с Карен знали, где можно достать смертельную дозу таблеток. На берегу протоки когда-то жил дилер. И пока ты была без сознания, я съездил за его запасами.
