Мне хотелось рвать и метать. Ну почему родители мне не верят? Как же мне открыть им глаза на темные Ханнины делишки?
Мама тем временем принялась оттирать протертый горошек с ее физиономии. Казалось, родинка на лице Ханны при этом светилась, словно маленькая искорка.
Но худшее было еще впереди.
* * *
Я сидел в гостиной, смотрел телик. Размышлял о своем. И вдруг услышал приближающийся шорох.
Шурх, шурх, шурх. Маленькие коленки шуршат по ковру.
«О, нет, — подумал я. — Она идет».
Я обернулся. Ханна ползла ко мне… сжимая в кулачке огромные ножницы!
Все ближе и ближе подползала она, и зловеще блестели ее глаза, и пульсировала родинка на лице.
Она собиралась меня заколоть!
— НЕТ! — заорал я. И попятился. Она неумолимо приближалась, ножницы угрожающе блестели.
«Ну вот и все, — подумал я. — Моя грудная сестренка меня убьет».
— Николас! — в дверях выросла мама. Она бросилась к Ханне и выхватила у нее ножницы.
— Спасибо, мам! Ты спасла мне жизнь! — воскликнул я.
— Как ты мог?! — закричала мама. — Как мог ты позволить Ханне играть с таким острым предметом?! Она могла серьезно пораниться!
— Пораниться! Мам, да она пыталась меня убить!
— Николас, это уж ни в какие ворота не лезет.
— Мама, она пытается сжить меня со свету! Она хочет быть единственным ребенком в семье!
— А по-моему, этого хочется как раз тебе! — ответила мама. — Думаю, нам предстоит очень, очень долгий и серьезный разговор.
— Я это не выдумал, мама! Почему ты мне не веришь? Ты же всегда доверяла мне раньше — пока не появилась Ханна!
Тут зазвонил телефон. Мама подхватила Ханну на руки и стремглав бросилась в кухню.
Через несколько минут я услышал, как она отчаянно закричала:
— О, нет! Нет! Не верю!
Я побежал в кухню — посмотреть, что стряслось. Мама плакала.
— Хорошо, доктор Дэвис, — проговорила она. — Мы приедем после обеда.
Она повесила трубку и зарыдала в голос. Она схватилась за стену, словно боялась грохнуться в обморок. Наконец, она перестала рыдать и взглянула на Ханну совершенно другим, каким-то странным взглядом. В нем явственно читался ужас.
«Наконец-то! — подумал я. — Она мне верит!»
Должно быть, доктор звонил предупредить ее, что Ханна — чудовище!
— Звонили из роддома, — медленно проговорила мама севшим голосом. — Они сказали… они сказали…
— Что Ханна — чудовище! — закончил я. Мама повернулась ко мне, будто ужаленная.
— Николас, прекрати! — Она снова схватила Ханну и крепко прижала к себе.
— Просто не верится, — сказала она. — Я же так ее полюбила. А она, оказывается, не наш ребенок.
