Он берет меня под руку – видимо, я выгляжу так, будто мне это действительно нужно, и еще потому, что меня так шатает у двери, что я вынужден прислониться к вешалке, пока пытаюсь снять ботинки.
– Всё в порядке. У меня голова в лифте закружилась.
Я снимаю ботинки и отмахиваюсь от протянутой руки Левина. Он просит меня сесть на кухне, и я падаю на один из стульев вокруг маленького круглого стола. Стул трещит, но мне удобно и сразу начинает хотеться спать. Левин достает стакан из кухонного шкафа, достает тубу с неизвестной мне маркировкой, вытряхивает оттуда быстрорастворимую таблетку и опускает ее в стакан, в который наливает воды. Таблетка начинает приятно шипеть.
– Я мало спал, – мямлю я, уставившись в стакан. – Что это?
– От усталости.
– Но что это? – настаиваю я.
– Действует как двадцать чашек кофе. Для военных. Мне дал один хороший друг, майор. Я никогда не принимал сам.
Я придвигаю к себе стакан. Левин поправляет очки и смотрит на него.
– Пей.
Я делаю глоток напитка, который оказывается ядренее, чем я думал, – как лимонад со слишком большим содержанием газа. Жжет язык, десны, весь рот.
– Вкусно? – спрашивает Левин, и уголки его губ слегка ползут вверх.
– Не особо.
– Йон Гримберг, – говорит Левин. – Зачем, если мне будет позволено спросить, ты ищешь его?
Я делаю глубокий вдох, и одновременно неприятные ощущения во рту исчезают, а тело начинает расслабляться. Ощущение слабое, но довольно заметное.
Тепло зарождается в животе, потом поднимается в грудную клетку и под конец доходит до кончиков пальцев. Взгляд становится более сфокусированным, движения – более точными. Возможно, мне стоит приобрести такое лекарство, чем бы это ни было.
– Ну? – вопрошает Левин.
Я рассказываю о Юлии и ее смерти, но не все. Я не могу раскрыться полностью. Снова говорю о Ребекке Саломонссон, о цепочке, которую она держала в руке. Как Грим приходил однажды к Сэм. В каждом моем слове – боль. Взгляд Левина перемещается с меня на стакан в моей руке, блуждает между окном, узором на кухонном столе и наручными часами. Он решает перевести часы на минуту назад и рассматривает свои руки. Можно подумать, что Левин устал от моего рассказа, но на самом деле он слушает очень внимательно. Я отхлебываю еще из стакана, и чувство тревоги слегка приглушается, но не проходит полностью.
– Итак, – говорю я под конец. – Поэтому мне и надо узнать то, что знаешь ты.
– Понимаю, – говорит Левин. – Боюсь, тебе придется проследовать со мною на Кунгсольмсгатан.
