— Вот я и дома!… — тихо, с грустью проговорил князь.
— А, вот и сатир, мой старый приятель…
Он тихонько поднялся по лестнице, постоял несколько мгновений над скелетами, взволнованно пытаясь угадать, кто это был, и, подойдя к дому, заглянул в его жутко зиявшие окна.
— Нет, что-то жутко… — пробормотал он. — Отложим осмотр лучше до завтра. Выспаться можно и в саду.
Он подошел к большой, засыпанной опавшими листьями, каменной скамье, стоявшей против сатира, набросал на нее еще листьев, положил в голову дорожный мешок и, поставив рядом винтовку, лег и накрылся потрепанным плащом.
— А тут ведь я родился, тут вырос… — устало подумал он. — И когда-то дом этот горел веселыми огнями, и гремела тут музыка, и прелестные женщины ходили и смеялись под сводами этих великанов. И раз, таким же вот душистым тихим вечером, пела тут чернокудрая волшебница Нелька… Как это она пела?..
И тихо, неуверенно, вспоминая, он пропел:
«…Как звук отдаленной свирели,
Как моря играющий вал…»
[3]— Нет, забыл… — пробормотал он сонно. — Забыл…
Тихое сияние месяца. Восторженные хоры соловьев и лягушек. Тихая, прозрачная печаль о былом… То там, то сям загораются и потухают бледные блуждающие огоньки. Над засеребрившимся прудом, сплетаясь и расплетаясь, проносится хоровод светло-лунных русалок. И беззвучно кружатся ночные бабочки…
И сон окутал его своей мягкой паутиной…
Старый сатир вдруг потянулся, громко зевнул и осмотрелся по сторонам.
— Ну, у нас, кажется, слава Богу, все по-старому… И прекрасно… — проговорил он. — Ага, нет, вот гость какой-то… Ба, да это мой старый приятель, князь Глеб!.. Привет, князь!.. Давненько я не видал тебя… Ты очень возмужал…
— А ты еще больше постарел, друг мой… — приподнявшись, с улыбкой отвечал князь. — Вон одно ухо стало уже крошиться…
— Что делать… — пожал сатир мшистыми плечами. — Время не все красит… Ну, как живем?
— Живем довольно оригинально… — отвечал князь. — Да ты, стоя тут, в глуши, знаешь ли, по крайней мере, что делается на свете?
— Более или менее, друг мой… — отвечал старик добродушно. — И птицы приносят вести отовсюду, а изредка заходят и люди. Ну, что же, ты, по крайней мере, должен быть доволен…
— Я? — удивился князь. — Это почему?
— Как почему? — воскликнул сатир. — А разве ты забыл, как на этой вот самой скамье, еще маленьким мальчиком ты со сладкой жутью в душе мечтал о том, что вот произойдет в мире что-то сверхъестественное и ты останешься на земле совершенно один?
