Гражданская лирика и поэмы | страница 19



В том небе
                никто еще не был,
еще ни один
                   аппарат,
и вот
          в девятнадцатом небе
советские люди
                          парят.
И в это
            синейшее утро
ко мне
            на ворот плаща
упала
            дробинка оттуда,
как первая
                 капля дождя.
Взлет стратостата
                      и бег шаропоезда[2],
финиш машин,
                         перешедших черту, —
все это нами
                   ведется и строится
в век,
            набирающий быстроту.
         Нам
               не до стылого,
         нам
               не до старого.
         Шар
               растопыривай!
         Небо
               распарывай!
         Юность
               сквозная,
         жизнь
               раззадоривай, —
         черт его
               знает,
         как это
               здорово!
Как я завидую
                   взвившейся радости!
Я
      как прибор
                        пригодился бы тут,
взяли б меня
                     как радостеградусник.
Чем я не спирт?
                         Чем я не ртуть?
Эту глубокую,
                     темную ширь
я б,
       как фиалку,
                          для вас засушил.
         Где ж это
               виделось?
         Где
               хороводилось?
         Нам это
               выдалась
         быстрая
               молодость!
         Молодость
               вылета
         в шумное
               поле то,
         в семьдесят
               градусов
         верхнего
               холода!
Чтобы повсюду
                          росли и сияли
нашей эпохи
                      инициалы,
будет написано
                         сверху небес
здесь
         и на блеске
                          заоблачных сфер —
         смелости
               С
         свежести
               С
         скорости
               С
         и радости
               Р.

ЛЕГЕНДА О МУЗЕЙНОЙ ЦЕННОСТИ

1
         В подземных пластах под новой Москвой,
в гнилом ископаемом срубе,
был найден холодный, совсем восковой
мужчина в боярской шубе.
         Он весил без малого десять пудов,
упитанный, важного чину;
ни черви, ни почва, ни плесень годов
не тронули чудо-мужчину.
         Врачи с удивлением мерили рост,
щупали мышцы тугие,
одни заявили: — Анабиоз! —
Другие: — Летаргия!
2
         Боярин лежал, бородатый по грудь,
в полном здоровье и силе,
и чтобы усопшего перевернуть,
грузчиков пригласили.
         Натерли эфиром лоснящийся зад,
зажгли инфракрасную лампу,
и доктор боярину вспрыснул лизат —