– Я впервые услышал Шульженко на конкурсе, – поддержал его Типот. – По некоторым разговорам был настроен к ней отрицательно, но теперь я убедился, что по мастерству она первая! Сказать, что она не мастер, не гордость, – нельзя. Я поднимаю руку за лауреатство.
Звание лауреата Первого всесоюзного конкурса артистов эстрады Клавдия Шульженко получила единогласно. Коралли остался ни с чем. А получившая первое место оперная певица всю жизнь стеснялась участия в эстрадном ристалище и на своих афишах писала «лауреат всесоюзного конкурса», никогда не указывая, какого именно.
* * *
На следующий же день, когда стали известны результаты конкурса, к Шульженко подошел моложавый мужчина, представившийся редактором Дома звукозаписи, организации, снабжающей пластинками всю страну. Он предложил лауреату, еще не успевшему получить диплом, посетить студию Дома и записать несколько граммофонных дисков.
В субботу, 29 января 1940 года, к девяти утра Шульженко приехала на Малую Никитскую. Здесь вблизи площади Восстания (ныне Кудринской) в середине 30-х годов воздвигли самое высокое в районе здание – Дом звукозаписи, с большими гранитными плоскостями и разнокалиберными окнами, придающими ему вид бастиона. Бастион украшали обязательные для тех лет пилястры и гипсовые скульптуры в человеческий рост, установленные под самой крышей, – на небольших пьедесталах, напоминающих тумбы в плавательном бассейне, стояли обнаженные мужские и женские фигуры, гордо держащие в руках скрипки, трубы и тромбоны или робко прикрывающиеся виолончелями и контрабасами. Скульптуры создавали впечатление небывалого, фантастического оркестра – плода чьих-то творческих исканий.
Двери бастиона оказались податливыми, и Шульженко очутилась в густо заставленном квадратными колоннами большом и тихом вестибюле, где ее ждал уже знакомый редактор. Он повел ее в «Студию Б» – так значилось на освещенном изнутри стекле над огромными двустворчатыми дверями. Обилие дверей поразило Шульженко. Она миновала одну, затем сразу же вторую, попала в небольшую, в четыре шага комнату, прошла еще через две двери и… звуки музыки мгновенно охватили ее. В ярко освещенном зале с удивительными волнообразными стенами уже играл оркестр. Как ей объяснили, его пригласили на запись на полчаса раньше – для репетиции, опробования микрофонов, установки режима звучания. Приветливо поздоровавшийся Скоморовский заметно волновался.
Ничто здесь не напоминало заикинское ателье. Никаких ковров, одеял, проводов, заслонок – просторно так, что в студии могли расположиться не только 16 музыкантов Скоморовского, но и весь большой симфонический оркестр.
