Тогда я впервые заметила официальный герб на блестящей черной дверце и увидела, что стекла матовые. Я вдруг ощутила слабую тревогу — не потому, что на секунду задумалась о серьезности положения, а потому, что часто слышала, как трудно выпутаться из нескончаемой, утомительной бюрократической волокиты, стоит лишь немного в ней увязнуть.
Почувствовав, что нельзя терять ни минуты, что нужно объясниться и убежать, пока меня еще сильнее не опутали этой смехотворной сетью непонимания, я обратилась к пожилому человеку, терпеливо стоявшему рядом. Я спокойно и рассудительно говорила о том, что ни в чем его не обвиняю, но что здесь несомненно произошла ошибка: я вовсе не являюсь той особой, которая указана в документе, — очевидно, имеется в виду какая-то моя однофамилица. Ведь у меня довольно распространенная фамилия, я могла вспомнить навскидку, как минимум, двух человек — киноактрису и новеллистку, носивших такую же. Умолкнув, я с тревогой взглянула на него, стараясь понять, как он воспринял мои доводы. Мужчина казался потрясенным, пару раз задумчиво кивнул, но так и не ответил. Ободренная его отношением, я решилась на смелый шаг, взяла свой чемодан и быстро зашагала обратно к ресторану. Человек не попытался меня остановить и, насколько можно судить, не преследовал меня, а я обрадовалась, что так легко отделалась. Видимо, когда сталкиваешься с бюрократическим аппаратом, главное — действовать посмелее.
Р. сидел за тем самым столиком, где я его оставила. Настроение у меня поднялось, я повеселела, оживилась и вновь поверила в себя. Усевшись за столик (и на сей раз прихватив вещи с собой), я поведала о недавних странных событиях. Я рассказывала довольно увлекательно, посмеиваясь над этой нелепой историей: мне и вправду казалось, что в моих устах она звучала весьма забавно. Но когда под конец я взглянула на Р., ожидая увидеть его одобрительную улыбку, то с изумлением обнаружила, что он сохранял серьезность. Он не смотрел на меня, а сидел, потупившись, и кофейной ложечкой рисовал на скатерти невидимый узор.
— Разве тебе не кажется смешным, что они могли так ошибиться? — спросила я, желая заставить его усмехнуться.
Тогда он и впрямь взглянул на меня, но с таким непроницаемым и тревожным лицом, что вся моя уверенность и хорошее настроение вмиг улетучились. В ту же секунду я заметила невзрачного официанта, который топтался поблизости, словно подслушивая наш разговор, и кровь застыла в моих жилах от ужаса.
