— Это мне следовало бы просить у вас прощения, — сказал Жан-Клод. — Такая нелепая профессия! Впрочем, я уже больше не пишу.
— А я больше не снимаюсь. За два года ни одного фильма.
Последовало короткое замешательство, грустная пауза, которую актриса поспешила прервать.
— А не выпить ли нам, получившим отставку, по стаканчику? — предложила она.
Мы присели к ее столу. Терраса была залита солнцем. Очаровательные любовницы миллиардеров нежились в шезлонгах. За каменным парапетом глазу открывалась глубокая долина, покрытая снежной пеленой, кленовые и лиственничные рощи, бурная горная речка и на склоне горы — гигантский трамплин, похожий на стартовую площадку межпланетного корабля, готового устремиться ввысь. Кинозвезда была любезна с нами — я имею в виду Олетту и меня, — но не более того. Мы удостоились лишь нескольких ее знаменитых улыбок. На минутку она сняла солнечные очки, и ее фиалковые глаза — единственные в мире глаза — взглянули на нас. Вся ее благожелательность досталась одному Жан-Клоду Каде. Ну что ж, сказал я себе, это справедливо. В молодости он был обворожительным, и что-то от прежнего обаяния в нем еще сохранилось. Но вот она задала вопрос, который сразу же все объяснил, и мы поняли, почему она перед ним тает.
— А не случалось ли вам писать сценарии?
— Случалось. Халтурил, чтобы подзаработать.
— Я много думала. В моей творческой жизни наступил критический момент, теперь я уже не могу себе позволить сниматься без разбору. Если я начну принимать любые предложения из страха, что останусь без работы, мне станут предлагать фильмы один другого хуже, и тогда моей карьере конец. А хороший фильм мог бы стать началом нового взлета. Нет ли у вас для меня на примет хорошего сюжета? Может быть, тема одной из ваших книг или же какой-то новый замысел…
Извинившись, Элизабет Хэртлинг покинула нас. Ее ждал обед с итальянским продюсером. Возможно, он сделает ей интересное предложение. Впрочем, пока об этом говорить преждевременно.
— Нам обязательно надо повидаться еще, Жан-Клод, — сказала она. — Обещайте, что дадите мне знать о себе.
Мы посмотрели ей вслед. У выхода с террасы толпились какие-то люди. Они протягивали листки бумаги и карандаши — видимо, это поклонники окружили какого-то чемпиона, желая получить у него автограф. Элизабет Хэртлинг прошла мимо них, и мы потеряли ее из виду. На улице вновь зазвучал клаксон «бентли», исполнявший марш из фильма «Мост на реке Квай».
— Эти типы начинают действовать мне на нервы, — сказал Жан-Клод.
