К тому, кто
Откажется от себя,
Кто не чуток и кому нечего сказать.
Литература не должна иметь никакого отношения.
Печаль того.
Кто в Раю
Говорит об аде.
Если он бедняк,
У которого ад в душе.
Написав это, я повалился навзничь на постель, стоявшую в углу кабинета, но… Слезы сами собой безостановочно лились из глаз. Я только безмолвно возносил слова благодарности Великой Природе: «Благодарю, благодарю!»
Не прошло и двух-трех минут, как я с удивлением обнаружил, что у моего изголовья стоит Жак — тот самый гениальный Жак. Я поспешил привстать с кровати, но Жак со словами: «Не надо, не надо», сам придвинул стул к моему изголовью и сел. Я так давно его не видел, что невольно смотрел, не отрываясь, не в силах вымолвить ни слова, а он со смехом произнес:
— Наконец-то смогли встретиться… Я был занят, никак не мог повидаться, — и тотчас продолжил: — В последнее время я часто встречаюсь с твоей супругой, и в первый раз мне довелось узнать о вашей с ней жизни. Поженившись, вы с ней в 1925 году весной поехали учиться во Францию, поехали, услышав, что это единственная страна в мире, где удалось создать рай, совершив революцию… Чтобы добраться до этого рая, до Франции, вам пришлось плыть 45 дней на пароходе, путешествие это было длинным и очень скучным.
Твоя супруга была единственной дочерью делового человека из Нагои, у него было две содержанки, и она решила, что все мужчины таковы… Мужчина, которого она выбрала себе в мужья, был совсем другим, и она растерялась, но все-таки втайне ждала, что за эти 45 дней он покажет свое настоящее лицо, однако этого не случилось, он оставался неизменно спокойным и подбадривал ее, говоря, что скоро они прибудут в рай на земле.
И вот, прибыв в Париж, вы поселились в заранее снятом для вас доме пожилых супругов, и с того дня исчезла разница между французами и японцами, и хотя говорили вы на разных языках, смогли достигнуть полного взаимопонимания… Твоя супруга, впервые улыбнувшись тебе, сказала: «Ты был прав, эта страна — земной рай, и я, став здесь другим человеком, смогу тебя радовать!..»
Решив, подобно здешним женщинам, совершить свою революцию, она постоянно воспевала в душе либертэ (свободу), эгалитэ (равенство), фратернитэ (всеобщую любовь и братство), а через полгода, прослушав курс лекций в университете Сорбонны, стала настоящей француженкой. Мало того, претворив в жизнь убеждения друзей мужа, радовала обитателей рая.
Например, следуя теории Жана Бруделя о женской эмансипации, она сменила традиционную одежду, прежде всего корсет, на новую, щадящую женское тело. Кроме того, остригла свои черные волосы, которыми дорожила всю жизнь, стала носить европейские короткие юбки до колен, стала активно участвовать в жизни наравне с мужчинами.
