Стало светать, и стали выползать люди. Пошел дождь, люди стали расползаться, и стало капать. "Ложись сюда, здесь не капает". - "Нет, здесь, кажется, капает, а вот здесь, кажется, не капает". - "Ну что, не капает?" "Пока не капает". - "Зато смотри, как красиво, кругом капает, а здесь не капает". - "А вот сейчас закапало". - "И у меня закапало". - "Что, красиво, когда капает?" - "Только бы здесь не капало". - "С самого начала нужно было сюда лечь, здесь и не должно было капать". - "Но ведь капает". - "Разве капает?" - "Мне на голову только что капнуло". - "Значит, везде капает". - "А ты поэт?" - "Поэт". - "И отец у тебя поэт?" - "Поэт". - "Поэт-отец, поэт-сын, поэт-святой дух".
Ирра делала вид, что не любит Додостоевского, Додостоевский делал вид, что не любит Ирру, Ирра делала вид, что любит Тоестьлстого, Тоестьлстой делал вид, что ему плохо, Ирра делала вид, что ей хорошо, Додостоевский делал вид, что ему плохо, даже когда ему было хорошо, и дальше открывался вид, который не менялся независимо от того, было вокруг хорошо или было вокруг плохо. На этот вид нельзя было ничем подействовать, потому что он был неодушевленным. Додостоевский был одушевленным и менял свой вид, Ирра была одушевленной и меняла свой вид. Открывался вид на одушевленные и неодушевленные предметы: на неодушевленные дома и неодушевленные деревья, на неодушевленное небо и солнце. Неодушевленные предметы старались прикинуться одушевленными: ветка - птицей, камень - зверьком. Одушевленные предметы старались прикинуться неодушевленными: Додостоевский был дома, но делал вид, что его нет дома. В дверь звонил Тоестьлстой, если ему откроют, а если не откроют, то это не он звонил в дверь. "Это он, - сказала Ирра, - больше некому". - "У него есть ключи?" - спросил Додостоевский. "Нет, они у меня". - "Не будем открывать, сказал Додостоевский. - Он сразу догадается. А завтра я ему скажу, что уходил, а ты скажешь, что была у матери". - "А он скажет, что не приезжал и сразу догадается". - "Тогда мы ему первые ничего не скажем, пока он первый что-нибудь не скажет. Оденься на всякий случай". Она оделась. "Тихо ты, там же слышно". - "Что ж мне теперь, летать?" - "В конце концов, ты прячешься или я прячусь?" Она сказала, что это еще неизвестно, кто обманутый муж, что может быть не Тоестьлстой обманутый муж, а Додостоевский, потому что она считает Додостоевского своим мужем, а Тоестьлстого нет.
- Да, неизвестно, - сказал Додостоевский. - Но уже известно, что я умру раньше Тоестьлстого, а он умрет раньше тебя, хотя бы потому, что я родился раньше его, а он раньше тебя.
