Потом он опять обернулся в сторону комнаты. Женщина стояла в нескольких шагах впереди, ее вечно радостное лицо уставилось на него, улыбаясь от уха до уха.
— Твое пальто, — сказала она.
Она протянула руки, чтобы помочь ему раздеться. Затем отошла в сторону, открыв глазам вора объект его долгих поисков.
Однако сначала его взгляд привлек не Мамолиан, а другое: деревянный резной запрестольный образ, приставленный к стене за спиной игрока. Готический шедевр, даже во мраке сверкавший золотом, пурпуром и лазурью. Военный трофей, подумал вор; так вот для чего ублюдок использует свое везение. Теперь он взглянул на человека перед триптихом. Тот сидел за столом перед коптящим фитильком, погруженным в масло. На лицо картежника падал яркий, но мерцающий свет.
— Итак, пилигрим, — произнес человек, — ты нашел меня наконец.
— Скорее ты нашел меня, — ответил вор.
Все случилось так, как предупреждал Васильев.
— Я слышал, ты мечтаешь сыграть пару партий. Верно?
— Почему бы и нет?
Он старался говорить как можно небрежнее, хотя его сердце выбивало в груди бешеную чечетку. К сожалению, он появился в резиденции Мамолиана неподготовленным. Его волосы прилипли к черепу от пота; на руках осела кирпичная пыль, под ногтями застряла грязь. «Наверное, — подумал он смущенно, — я выгляжу как вор, каковым и являюсь».
Мамолиан, напротив, казался воплощением достоинства. Его строгая одежда — черный галстук, серый костюм — никак не выдавала мошенника Он, легендарный игрок, походил на биржевого брокера. Его лицо, как и одежда, было открытым и простым, его упругая, прочерченная тонкими морщинами кожа казалась восковой в мягком свете масляной лампы. Он выглядел лет на шестьдесят или около того: слегка впалые щеки, большой аристократический нос, широкие и высокие брови. Он почти облысел, волосы оставались только на затылке, тонкие и белоснежные. Но в его позе не было ни утомленности, ни болезненности. Он сидел, выпрямившись в кресле, а его быстрые руки с любовной непринужденностью тасовали колоду карт. Только глаза игрока напоминали о снах, где вор видел его. У биржевых брокеров не бывает таких голых глаз. Таких ледяных и беспощадных глаз.
— Я ждал, что ты придешь, пилигрим. Рано или поздно. — По-английски он говорил без акцента.
— Я опоздал? — полушутя спросил вор.
Мамолиан положил карты на стол. Казалось, он отнесся к вопросу слишком серьезно.
— Посмотрим, — ответил он и помолчал. — Ты, конечно, знаешь, что у меня игра с очень высокими ставками.
