— В стороне от чего? — Тыльной стороной ладони она размазывает по щекам слезы. И часто-часто моргает. Только и может — слезы размазывать. Где ее характер? Вот и отца проморгала. И нож в ее руке как ружье у зайца. Абзац!
— Прессу читать надо! Там все черным по белому написано: в современном товарообменном обществе, где все продается и покупается, ребенок тоже должен покупать. Чтобы у него не развился комплекс неполноценности… Можешь не три, можешь больше…
— Больше не могу. Откуда? — заволновалась всерьез.
А что ты вообще можешь? Обидеться на меня как следует и то не можешь…
Мать лезет в шкаф, долго роется там, наконец вынимает аккуратно расправленную зеленую бумажку.
— Вот, — говорит торжественно и протягивает ее с таким видом, будто бриллиантами одаривает. Повернулась и пошла прочь. Не желая ни спорить, ни доказывать… Нет уж, голубушка, так дело не пойдет… Подумаешь, трешник дала, и что, я должна низко кланяться?
И вот тут-то в приоткрытую дверь в ванную я увидела ее, мою замечательную голубую шапку из пушистого мохера. Замечательным в ней было то, что она абсолютно мокрая. Шапка мирно висела на веревке, приколотая двумя пластмассовыми прищепками, и не подозревала о том, как кстати попалась мне на глаза.
Я сорвала ее с прищепок и понеслась в кухню.
— Ты ее намочила?
— Не намочила, а постирала. Сколько ж можно в грязной ходить?
— А кто тебя просил? В чем мне теперь прикажешь на секцию идти? В чем?
— У тебя есть меховая.
— Я ее не терплю, ты это знаешь.
— Ну давай, я ее быстренько над газом посушу, — засуетилась мать, снимая с горелок кастрюли. — Она моментально высохнет!
— Не высохнет. Не ври! Все вы заврались.
— У тебя же еще полтора часа.
— Мне сегодня раньше.
— Надень мою. Она теплая, тебе идет…
— Нет, я надену эту! И только эту! — И натянула мокрую шапку на голову.
— Юлька, ты с ума сошла! Мороз пятнадцать градусов, а ты…
Ага, струсила! Испугалась. Я схватила свою спортивную сумку «Адидас», сдернула с вешалки куртку и — привет! Бегом по лестнице, и бегом по улице. Едва успела спрятаться в соседнюю подворотню, как из подъезда выскочила мать — пальто нараспашку, шапка в руке. Метнулась налево, направо. Потом бросилась к автобусной остановке. Проснулась наконец! Ничего, пусть поищет! Пусть хоть о чем-то всерьез подумает.
Я спокойно вышла проходным двором на соседнюю улицу.
Ну вот, теперь мокрую шапку можно в сумку, а на голову натянуть капюшон от куртки. Я же не такая дура, чтобы по собственной воле менингит схлопотать.
