Маша остановилась на Драконьем мостике немного подышать. Она смотрела на свой любимый пейзаж – море, бескрайнее Черное море. Маша вспомнила тот самый миг, когда она проснулась ночью 22 июня от страшного грохота, и – красота померкла.
Сознание отказывалось понимать, что происходит. Она выглянула в окно. В звездном предутреннем небе Севастополя появились самолеты. Они сбрасывали на бухту и фарватер мины, стараясь закрыть корабли в бухте, чтобы потом уничтожить их ударами бомбардировщиков.
Маша никак не могла осознать – что же происходит?
Самолеты?
Они бомбили город?
Враги?!
Маша отошла от окна, присела на кровать и уронила лицо в ладони.
Война!!!
В ту страшную ночь уже появились и первые сбитые самолеты, и первые жертвы: зенитно-артиллерийскими батареями Черноморского флота атака врага была успешно отбита – врагу дали в зубы после первого же оскала.
Севастополь уже воевал, а весь Советский Союз в это время еще мирно спал, не подозревая, что и на нашу землю фашисты принесли ужас и огонь Второй мировой войны.
Эта ночь дала отсчет налетам на Севастополь и на корабли, они продолжались почти каждые сутки. Но это никого не останавливало: все работали – флот, армия и горожане строили сухопутную оборонительную линию.
Какой это был труд!
Люди работали без остановки, без отдыха, без жалоб. Тогда успели построить два рубежа обороны: 35-километровый внешний и 19-километровый тыловой.
Закончить возведение третьего оборонительного рубежа – от Балаклавы до Качи – не успели до наступления врага.
Война неумолимо приближалась к Севастополю. Маша знала об этом не только из сводок, она это чувствовала, и это внутреннее напряжение не отпускало ее ни на минуту. Ей казалось, что даже во время сна она ощущает эту надвигающуюся опасность.
Дни летели. Наступила осень. В сентябре 1941 года в Крыму шли тяжелые бои, противник прорвал последний оставшийся рубеж обороны на севере полуострова и пошел к Севастополю, пытаясь с налета захватить город.
Мечтам захватчиков не суждено было сбыться – у стен Севастополя врагам пришлось вести ожесточенные бои восемь месяцев. Генерал Манштейн, пренебрежительно назвавший Севастополь слабой крепостью и наивно рассчитывающий взять его коротким ударом, на марше, был вынужден признать, что Севастополь – «первоклассная крепость».
Маша представляла, как от злости и бессилия скрипел зубами этот фашистский генерал, да и не он один, когда его армия, имевшая бесспорное преимущество в живой силе, авиации и тяжелой технике, не могла сломить упорство защитников Севастополя.
