Ах! Вот и вспомнила, откуда про это всё я узнала! Как– то раз никак уснуть не могла. То сверчок неугомонный верещал среди ночи, спать мешал. То сова, сидящая на дереве за окном, ухала громко, громко. Прислушалась я, о чём это они. И услышала их рассказ обо всём этом. Они всё спорили меж собой и доказывали друг другу, что кто-то из них умней другого. Всё, как услышала, так вам и рассказала. Хотела расспросить о той злодейке-трактирщице, но они так долго и нудно до самого утра препирались друг с другом о том, которая из них двоих в чародействе посильнее была, что и сама я не заметила, как заснула. А когда проснулась, утро было тихое, безмятежное. Ни сверчка, ни совы не было. Прислушалась. Подождала. И поняла, что расспрашивать больше не у кого. Но, может быть, в другой раз выпадет случай встретиться с ними, тогда уж обязательно расспрошу у них и вам все расскажу.
Мал-мала меньше в семействе у Афанасия. А родителей – нет. И стал Афоня с детства своим осиротевшим братишкам и сестренкам вместо отца и матери. Может быть, поэтому и вырос Афоня человеком сердечным, за всё ответственным. И на все руки мастер. Но особенно любил Афоня порыбачить. И семейству пропитание, и себе удовольствие! Закинет удочку и останется наедине со своими мыслями, мечтаниями, рассуждениями.
И всё-то в его грёзах ладно складывается – и сыты все кругом, и всем довольны. Бывало, так замечтается, что и до глубокой ночи на реке с удочкой засидится. Так было и в тот раз. Размечтался Афоня, сидя в лодке.
И вдруг почувствовал, что клюёт рыба. И, судя по всему, пре большущая рыбина клюнула! Мотает Афанасия вместе с удочкой туда-сюда. Вдруг хвост огромадный над водой показался. Шлёпнула рыбища хвостом по воде – волна по реке побежала в разные стороны. И вдруг эта рыбина поволокла Афонину лодку за собой вдоль речки! Да так быстро-быстро помчала, и с невиданной силой!
Отродясь Афоня подобной зверины не видывал! Уж такое сияние от неё исходило, словно молнии отскакивали, аж глаза слепило так, что Афоня зажмурился. Но успел рассмотреть, что над её головой гребень из самоцветов причудливый красуется. Ярким разноцветьем переливается. Чешуя на той рыбище сверканья ослепительного. А ее злобная морда усищами, как жгутами закрученными, украшена. И глаза точно человечьи, но большущие. От злости вращаются и красным светом горят. И полное свое неудовольствие и презрение к нашему Афоне выражают.
И вот этакое чудище вдоль по реке Афоню мчит. Но крючок Афоня привязал стальной, крепкий, вот он за бок рыбину и зацепил. От боли взвилась рыбина под небеса, а освободиться никак не может. Крепко зацепил ее крючок. И что совсем чудно – так это то, что чудище крылья распластало и взлетело. Над речкой туда-сюда мечется. Крыльями хлопает. Афоня оцепенел от ужаса такого невиданного. Поэтому и рук не разжимал, а только смотрел на всё это своими голубыми, круглыми от изумления, глазами, уцепившись за свою удочку, думая:
