Из танка послышались грохот, ругань, крики. Пока я подобрал ноги под себя, пока поднялся - валенки очень тёплая обувь, но вот переход из положения сидя на пятой точке в положение стоя в них производить - целая эквилибристика. В общем, пока я поднялся и опасливо заглянул в танк, оттуда уже нёсся вопль:
- Иваныч! Кота убили!
Я как тот Вини Пух, в лаз в днище танка смог просунуть только голову. В танке горела лишь одна лампа за решётчатым плафоном, но её света оказалось достаточно, чтобы увидеть, что внутри - филиал скотобойни - столько крови было вокруг. И только две пары глаз - отчаянные от бессилия глаза Ивана и застывшие от боли глаз Кота, голова которого лежала на коленях Ивана, а руки держали торчащий из груди тесак немецкого штык-ножа. Кровь хлестала из Кота ручьём.
- Прохор! - Заорал я. А, плевать теперь на маскировку и тишину. Мы под стальной громадиной танка, а Кот истекает кровь на моих глазах. А Прохор спал там, как убитый. - Прохор!
Казалось, своим истошным воплем я разбудил не только немцев, наших, но и сами Небеса: вокруг загрохотало, засвистело, зазвенело и зажжужало. Глянув в просвет меж бронёй и землёй, увидел пунктиры трассеров, протягивающиеся как с нашей стороны, так и со стороны немцев, свистели и рвались мины, на фоне этой свистопляски, бесшумно взлетали осветительные ракеты.
Прохор нырнул в танк через верхний люк рыбкой (не застрял, хотя выше меня на полголовы и обширнее раза в полтора, хотя, вру, в ватнике и "доспехе" я такой же объёмный). Сонными глазами осмотрел нас.
- Кот! - заревел я, - Спаси его! Сделай что-нибудь!
В броню как будто сыпанули горохом - то ли пули, то ли осколки. Прохор быстро скинул рукавицы, стянул через голову ватник, расстегнул и распахнул, насколько смог, одежду на груди Кота, вздохнул несколько раз, будто перед прыжком в прорубь. Резко выхватил тесак из груди Кота (блин, какой же он длинный!) и накрыл хлынувшую фонтаном крови рану ладонью, вторую подвел под спину Кота, зажмурился, зашептал что-то.
Мы с Иваном, завороженные смотрели на его лицо. Потом, после очередного перестука по броне, я опомнился.
- Блин, а если они в контратаку пойдут? - вслух подумал я, - Ваня, оставь Кота, Это Прохора дело. Ваня! К пулемётам!
Сам я, откинув сапог, вернее, ногу немца, потянул вниз пулемёт с толстым "блином" наверху, лежащий в танке. Видно, в суматохе его спихнули в угол. Вытащив пулемёт наружу, заглянул внутрь в поисках ещё нескольких таких толстых дисков.
