*
…Оперативный работник Комитета государственной безопасности выслушал Баварова, осмотрел содержимое сумочки и попросил никаких самостоятельных мероприятий по розыску пока не проводить, а в случае появления хозяйки немедленно поставить его в известность. Прокурор дал санкцию на вскрытие письма. Изучение его содержания ясности не прибавило. Письмо было написано по-немецки, размашистым почерком, с большими интервалами между строчками. Татьяна писала какому-то Яну о молодежном фестивале в Москве, но, кроме упоминания двух немецких имен, — ничего конкретного о таком замечательном и интересном событии. Какое-то нескладное, надуманное письмо. Оно лишь усилило подозрения чекистов. Попробовали уловить подстрочный смысл — безуспешно. Тогда решили проверить письмо на возможное наличие тайнописи. После специальной обработки бумаги поперек строчек письма вначале слабо, а затем явственно проступили группы цифр.
Теперь стало понятно, почему хозяйка похищенной в ГУМе сумочки предпочла поступиться немалой суммой денег, лишь бы уйти.
Но как теперь разыскать «потерпевшую»? Кто она? Зацепиться не за что. Баваров и Кадет запомнили лишь каракулевый жакет. Других примет в их памяти не запечатлелось.
Чекисты вновь и вновь исследовали конверт, каждую строчку письма, каждую денежную купюру в надежде найти какую-нибудь зацепку. Все безуспешно. Оставалась последняя нить: адрес на телеграфной квитанции.
Работники государственной безопасности написали своим коллегам в ГДР подробное письмо, в котором изложили существо дела и попросили разыскать в Нордхаузене получателя телеграммы Шмельцера и выяснить, с кем из советских граждан или лиц, временно проживающих в Советском Союзе, он имеет переписку.
Немецкие друзья энергично взялись за розыски. Соблюдая секретность поиска, они в короткий срок выявили в Нордхаузене и окрестностях несколько десятков Шмельцеров, в их числе и Генриха Шмельцера, который поддерживал переписку (правда, крайне редкую) со своей внучатой племянницей Мюллер Инге, проживающей в Москве. Однако точного места службы и московского адреса ее он не знал и переписку вел на Московский почтамт до востребования.
И все-таки это был серьезный сдвиг. Теперь оставалось найти Мюллер Инге через Центральное адресное бюро и установить ее местожительство. Но неожиданно бюро сообщило: Мюллер Инге проживающей в Москве не значится!
Проверили по отделу виз и регистрации иностранцев, где на нее могли быть въездные документы. Мюллер не было и здесь. Оперативные работники КГБ просмотрели все листки прибытия иностранцев за последние несколько лет — возможно, Мюллер становилась на временный учет.
