Мой единственный шанс — держаться, заигрывать и не забывать покупать выпивку. Она спрашивает, куда я еду, и я отвечаю, что на «Лоллапалузу». Она проходится пальчиками по моей рубашке. Пальчики шагают по кнопкам от ремня к моему горлу, а потом опять вниз, и я надеюсь, что она не чувствует, как колотится мое сердце.
И она такая кокетка, зеленые глаза смотрят то искоса, то прямо, с поволокой, из-под длинных дрожащих ресниц. И она уже обогнала меня на несчетное количество бутылок, потому что забывает заканчивать предложения и время от времени показывает на что-то за окном и кричит: «Бабака!» — а увидев на переезде машину, кричит: «Жучок!» — и колотит меня в плечо всеми своими миккимаусовыми перстеньками, а я втайне надеюсь, что синяк не пройдет до конца жизни. И мы вместе идем на «Лоллапалузу» и ставим палатку, и Брит настолько пьяна, что, проснувшись на следующее утро, она все еще пьяна. И сколько б дури я ни выкурил, мне все равно за ней не угнаться. Может, это потому, что Брит такая тощая, но, кажется, она пребывает под кайфом, даже когда не пьет, словно ей хватает дыма, который выдыхаю я. Вся наша «Лоллапалуза» похожа на классическую историю любви, как в Интернете, только там надо платить, чтоб вздрочнуть, а эта происходит со мной и наяву. И мы встречаемся полгода, мы вместе на Рождество, Брит перевозит ко мне свои вещи, а я все опасаюсь, что как-нибудь Брит проснется утром и протрезвеет.
На День благодарения мы едем обедать к моей маме, и мне приходится объясняться. Не то чтобы Брит была привередлива в еде, но она такая тощая, потому что ест только кабачки цуккини, разрезанные вдоль так, чтобы было похоже на каноэ ирокезов, с насечками на кожуре на манер индейских письмен и с целым племенем фигурок храбрецов из сырой морковки, но с головами из горошин внутри. Каноэ плывут на войну по большой тарелке шоколадного сиропа, и вы удивитесь, когда узнаете, как много ресторанов забыли включить это блюдо в свое меню. Так что обычно Брит приходится готовить его самой, а это полдня работы, а потом же надо и поиграть со всем этим на ковре в гостиной, так что Брит не грозит прибавить ни унции веса. Ну а моя мама, она попросту охренела от радости, узнав, что у меня опять есть девушка.
И никакой порошок, никакая трава не доставят такого кайфа, как ощущение от прогулки по улице под ручку с моей тотально супермодельной каменно-холодной стервочкой Брит. Парни, едущие за рулем своих «Феррари-Тестаросса», парни с животами кирпичиками и стероидными бицепсами — впервые в жизни у них не было превосходства надо мной. Я иду по улице с моей Бритни, и она награда, которую каждый парень мечтает получить.
