Зачарованные | страница 70
– В тот раз, когда мне попалась мышь, там, у стены… я действительно пыталась. – Мой хвост разочарованно дернулся.
Сиффрин остановился:
– Может быть, ты слишком старалась. Половина фокуса тут в том, чтобы не сосредоточиваться на этом, просто позволить своим мыслям распутаться.
Мои уши недоуменно дернулись. Интересно, как это может случиться, если я не стану об этом думать?
Должно быть, на моей морде отразились сомнения.
– Тут не нужно спешить, – продолжил Сиффрин. – Лучше всего обратить внимание на сердцебиение, это помогает успокоить ум. Если не слышишь свое сердце, прислушайся лучше. Подожди, пока оно не начнет биться во всем твоем теле, спокойно и ровно. Только тогда следует перенести внимание на добычу.
Он снова зашагал туда-сюда.
– Истаивание создает некую иллюзию. Тебя как будто накрывает некая шкура невидимости. Добыча не увидит тебя по крайней мере в течение нескольких ударов сердца, а за это время ты успеешь подкрасться к ней. Вот так.
Он присел на лапы и пополз, как кошка, приподнимая передние лапы. Хвост волочился за ним по синему полу, а Сиффрин аккуратно передвигал одну лапу за другой.
Он приоткрыл рот. Я слышала его тихое дыхание.
– Еще есть напев для этого лисьего искусства. Его не обязательно использовать, но он может помочь.
Я наблюдала за тем, как он медленно ползет по кругу.
– Но разве добыча не услышит этот напев?
– Надо петь очень тихо, – пробормотал Сиффрин. – «Что было видимым, теперь невидимо; что ощущалось, становится неощутимым. Что было костью, сгибается; что было мехом, стало воздухом».
По моей спине пробежала дрожь. Я шагнула в сторону от Сиффрина, прижав хвост к боку. Свет падал на кончики волосков меха Сиффрина. Его шкура переливалась серебром, как иней на стеблях травы. Его грудь поднималась все медленнее по мере того, как замедлялось дыхание. Его мех будто растворялся в свете, становясь прозрачным.
Сиффрин шепотом повторял напев, и слова кружились и таяли в облаках тумана.
«Что было видимым, теперь невидимо; что ощущалось, становится неощутимым…»
Я прижала уши к затылку и изумленно вытаращилась, когда Сиффрин начал истаивать прямо на синем полу. Краем глаза я улавливала очертания его тела, но, когда поворачивалась и смотрела в упор, рыжий лис пропадал из виду. До меня лишь доносился его чуть слышный голос, но определить точно, откуда он звучит, было невозможно. Он словно отталкивался от стен и кружил по помещению, надо мной, подо мной… Голос Сиффрина был везде. Так это и есть истаивание? Я растерялась куда сильнее, чем ожидала. Неужели мыши полевки именно так себя чувствуют, когда на них охотится этот рыжий лис?