Так или иначе, это был его голос, звучавший, правда, немного безлико из-за многолетней рутины, но все же с характерными приглушенными — или, точнее говоря, запорошенными, шуршащими — нотами, и я удивилась, что не сразу его узнала. Но именно поэтому такое «установление личности» показалось мне слишком прямолинейным, что-то в нем было избыточное, даже смехотворное.
Когда я попыталась понять технику этих предназначенных специально для меня эффектов, меня вновь обуял страх. Из тех, кто видел фильм до конца, именно у Пасты не могло возникнуть с этим никаких осложнений, ему даже не нужен был магнитофон, чтобы воспроизвести свои собственные реплики. Но, судя по звуку, слова Джо все-таки прокручивались в записи, хотя очень качественной, создающей эффект живого голоса. Я сразу отказалась от мысли о студийной пленке, ведь к аппаратуре имел доступ только технический персонал, а у меня не было оснований их подозревать. Я подумала (правда, особой ясности у меня в голове не наблюдалось) о каком-нибудь микроскопическом устройстве, которое с легкостью можно спрятать в тон-зале и подключить к студийному магнитофону, причем на большом расстоянии. Приобрести приемопередатчик или нечто подобное мог каждый — таким образом, я не продвинулась ни на шаг в своих поисках. Мне ничего не оставалось, как следить за Мелоди, Джо и другими персонажами, кольцо за кольцом, вплоть до самой развязки; одно лишь мысленное упоминание этого слова опять вызвало у меня ужас, к которому добавилось нетерпение. Я оделась и выбежала на улицу.
Без грима она снова обрела свою красоту. Мягкие, зачесанные назад волосы, гладкая кожа на лице, совершенные линии скул, продуманные движения кистей рук (применительно к ним так и хочется употребить французское слово «attaches»[14], казалось говорившие о полной внутренней гармонии. Она не старела, просто ей становилось больше лет, а глаза цвета темного янтаря, чей блеск достигал галерки, сейчас были подвижны, полны внимания.
Своим легендарным голосом она говорила именно о том, что сделало его легендарным:
— Ты понимаешь, мне очень хотелось увидеть портрет Эллен Терри, мне был незнаком этот рисунок Бердслея, можешь себе представить, как они его повесили: в темном закоулке вместе с другими карандашными портретами! Я разозлилась, стала отходить то вправо, то влево, чтобы он хотя бы не отсвечивал из-за этой несчастной лампочки — ну прямо как в больничной палате! Там был еще мужчина, который тоже пытался хоть что-нибудь разглядеть, я попросила у него зажигалку, осветила рисунок — точно в склепе… До чего она была похожа, и такой характер… просто замечательно. Конечно же, выполз единственный на всей выставке служитель, и сама понимаешь, что тут началось. С годами мне все труднее сдерживаться, а потом у меня падает давление. — Она помолчала, собираясь с мыслями. — В общем, как говорил Джеймс Мэйсон Джуди Гарланд, в тебе есть то особенное, о чем упоминала Эллен Терри.
