— А девчонку? – Ришцен сглотнул слюну.
— А девчонку я впервые вижу. – И Олькмер обернулся ко мне. – Ты что, немая?
— Нет. – А, что мне терять. – Просто ваш пес мне на горло наступил.
— Скажи спасибо, не всей тушей, – оборвал Олькмер, которого явно не интересовали мои переживания. – Кто такая?
— Леди она, – неожиданно подал голос Тадеуш. – Потерялась.
— Леди?.. – подозрительно переспросил Олькмер.
— Ну, да, – подыграла я, сообразив, что охотник пытается меня выручить.
— Разбойники напали, – легко и непринужденно соврал Тадеуш. Я заподозрила, что в этом деле он профессионал. – Она из словен. Княжна.
— Это из-за моря, что ли? – еще больше удивился усатый. Вздохнул, спешился и подошел. Сапоги с чавканьем утонули в грязи. – Встать.
— Не могу, – призналась я. – Вы моего товарища ранили, ему плохо.
— Встать, – все так же спокойно повторил Олькмер. – Не то я твоего товарища здесь же и решу.
— Встань!.. – поддержал охотник. Я, стиснув зубы от злости, подчинилась. Тадеуш чудом удержался, а Олькмер оказался выше меня на две головы и глядел сверху вниз.
— Врет, небось, – вставил Ришцен.
— Вреть, – поддержал Врацет.
— А ну, молчать там. Разшавкались. – Олькмер бесцеремонно сдернул с меня остатки лохмотьев. Я гордо выпрямилась назло всем. Ишь, чего захотели, не буду я их стесняться. Усатого мое стеснение – равно как и отсутствие такового – также ничуть не волновало. Он оттянул мои волосы, пропустил меж пальцев. Ухватил за плечо, развернул на триста шестьдесят, внимательно разглядывая со всех сторон. Будто лошадь покупал. – Зубы покажи. – Я оскалилась. – Теперь руки. – Я вытянула руки. Олькмер грубо содрал слой грязи с пальцев чуть не вместе с кутикулой, и я невольно дернулась. – А ну, тихо.
Повисла пауза.
— Кожа мягкая, – вынес вердикт Олькмер. – И белая. Зубы крепкие. Руки тоже мягкие. Не врет. А это что? – И он поднял мою правую руку, на которой тускло поблескивало тонкое витое серебряное колечко. Убей, а не вспомню, откуда оно взялось.
— Не помню. Я память потеряла.
— Ясно.
— А вы из замка?
— А то откуда же. – Олькмер мгновенно переменился, да и его молодчики разочарованно притихли. Бедняг явно лишили праздника. Усатый же вернул мне мои лохмотья вместе с платком, заставив, правда, Врацета поднять их из-под копыт. – Прошу прощения, госпожа. Изволите пройти с нами?
— Нет уж, – отказалась я. – Вы лучше нас отпустите, а мы уж как-нибудь сами…
— Да ну, что вы. – И в грудь мне неожиданно уперлось тусклое исцарапанное лезвие меча. – Во-первых, ваше благородное происхождение еще надобно доказать. А во-вторых, вы пойманы в компании преступника.
