– Это ваше, – он протянул сумку Саше, – а это я заберу.
– Я не понял…
– Тут просто трубы, – пацан громыхнул содержимым, – а это то, что вам нужно. Перестраховка.
До дома Саша еле доехал. Начал бить какой-то нервный мандраж. Войдя в дом, он закрылся на все замки и раскрыл сумку. Парни не обманули.
Завернутые в тряпку и промасленную бумагу, в сумке лежали пистолет и автомат. Пачки с патронами. В отдельном свертке гранаты. Запалы выкручены и лежат отдельно. Пистолет был визуально старый, весь в царапинах. Саша вынул магазин – пусто. Передернул затвор. Тугой, зараза. Первый раз испачканные маслом пальцы соскочили. Нажал на курок. Сухой щелчок. Особой уверенности в себе потертый ТТ не вызывал. ППШ же был как будто абсолютно новый. Вспомнив слова толстяка, Саша попытался пристегнуть пустой магазин. Ничего не получалось. Немного провозившись, он решил отложить изучение оружия на завтра. Спрятал все в специально оборудованный тайник в подвале. Долго лежал на скрипучей раскладушке и смотрел в темный потолок. Адреналин обладания несущим смерть оружием не давал уснуть. Но, в конце концов, он забылся комканым прерывистым сном, просто отключающем сознание, а не дающем силы.
В тоскливом занудстве рабочего дня, когда телефон не звонил, почтовый ящик наполняли лишь письма с предложением увеличить член, при полном отсутствии интереса к нему Игнатьев окончательно сформировал план по Леванченко. Купить оружие, сделать ключ к машине Леванченко, расстрелять цыганский притон и взять максимум улик – деньги, золото, наркотики, может, еще что-то, подбросить улики к Левандосу в машину и сдать его милиции во время передачи отката за обмен валют. Оружие куплено, Тихонов сделает дистанционку к машине, но самым сложным, просто невозможным представлялся расстрел этих цыган. Одни только мысли об этом вызывали зловещий холод внутри и приступы тошноты. Но нужно было как-то готовить себя к этому.
Игнатьев взял отпуск на две недели. Его с легкостью отпустили. Была середина июля. Он два дня ходил возле девятиэтажек напротив цыганской «малины». Улыбнулась удача. Увидев объявление о сдаче квартиры, он позвонил. И странная женщина с дергающейся щекой сдала ему однокомнатную халупенцию на первом этаже с выходящим как раз на «цель» балконом. Игнатьев отчаянно торговался и, наконец, за бесцень практически снял квартирку на полгода. Жилье было очень убитым, но вода была. В единственной комнате стоял продавленный диван. Работала плита. Жить было можно.
