— Давай гоняй!
— Шевели свою ленивую арбу плеткой!
Ахмет не старался щеголять способностями машины, а ездил, как требовало дело и как позволяло вполне нетронутое вековечное бездорожье. Его машина была первой в этих местах. Иногда она обгоняла всадников, сколь ни хлестали они своих коней, иногда наездники обгоняли ее и потом награждали насмешливым улюлюканьем.
Наконец загадка, кто быстрей, стала нестерпимой для конников, и они решили устроить байгу — выпустить против машины самого быстрого коня, какой был в Казахстане.
Тансык внимательно приглядывался ко всему, искал себе место. Было много свободных. Требовались начальники партий, старшие инженеры, просто инженеры, техники, десятники, завхозы, рабочие для переноски нивелиров, теодолитов, реек, вешек, для забивки кольев, рытья глины на кирпич, для подвозки дров и воды в столовую…
Самой интересной ему показалась работа на телеграфе, — одной рукой, одним пальчиком разговаривать с Ташкентом, Москвой, с любым человеком из любого места, а другой рукой в это время можно пить чай, кумыс, раскуривать трубку. Особенно привлекало его могущество телеграфа: требует рабочих, машины, деньги, товары — и ни в чем нет ему отказа.
Еще понравилась работа зятя — водить шайтан-арбу. И еще была завидна должность начальника станции — носить красную фуражку, встречать и провожать поезда.
Все другое: копать землянки, строить бараки, складывать печки, развозить на ленивом верблюде воду в бочке, делать из сухой травы и навоза кизяк для топки — было неинтересно.
Выслушав брата, Шолпан развеселилась, засмеялась, ее золотистое лицо округлилось от смеха, стало как солнце.
— Ладно, пойдем, — сказала она, увела Тансыка на телеграф и разрешила поработать на своей машинке.
Он постучал будто совсем так же, как сестра, а на телеграфной ленте получилась бессмыслица.
— Этому надо учиться, — сказала Шолпан. — Сперва научиться грамоте, а потом уж этому.
Тансык не знал ни единой буквы, ни цифры. Пошли к Ахмету. Он покатал Тансыка на своей шайтан-арбе, позволил подержаться за руль, но не выпустил его из своих рук даже на секунду.
Обратиться к начальнику станции, чтобы он уступил свою должность Тансыку, не решились.
— Ну, скажи, что ты умеешь? — пристала Шолпан к брату. — Одно хотенье ничего не стоит, надо уметь.
Он перечислил свои уменья: седлать коня, ездить верхом, разводить костер.
— Мало, мало.
— Быть начальником станции, — прибавил Тансык. Он крепко верил, что эту должность — носить красную фуражку, встречать и провожать поезда — исполнял бы не хуже любого. Жаль, занята.
