Не пожалела Гликина красок для Жени Ежовой. Хотя той уже было все равно. В октябре того же 1938 года она легла в подмосковный санаторий. Диагноз как приговор – «астено-депрессивное состояние». 21 ноября Ежова скончалась. В акте о вскрытии тела записано: «Труп женщины 34 лет, среднего роста, правильного телосложения, хорошего питания… Смерть наступила в результате отравления люминалом».
Тогда Ежов еще не был арестован, а только передвинут в наркомы водного транспорта. Поэтому похоронили Евгению Соломоновну Ежову как жену наркома, на Донском кладбище в Москве. Несчастливо завершился ее салон.
А Ежов, арестованный в апреле 1939 года, даже в следственной тюрьме, избитый и сломленный, исходил ревностью к своей жене Евгении, уже ушедшей из жизни. На допросах он мстил ей. Мстил за ее любовников, за ее добрый женский нрав, за ее однажды пойманный взгляд, который будто говорил стеснительно и жалостливо: да, я знаю о твоей извращенной мужской неполноценности. И тогда он попросил у следователя бумагу и накатал показания на восемнадцати страницах, где описал свои любовные похождения и половые связи с подругами жены. При этом суетливо заметил, что она знала об этом, так же как он о ее любовных похождениях с писателями и журналистами, собиравшимися в его квартире.
И дальше он лепит то, что от него ждут: «Каждый из нас жил своей интимной жизнью, а связывали нас только общие шпионские дела». Что с нее уже взять? Она уже в могиле, поэтому угодим следствию, настаивающему на тезисе о совместном шпионстве. Ежов развивает его: второй муж ее – Гладун, конечно, английский агент, и она вышла за него по требованию английской разведки. А потом, став моей супругой, она и меня втянула в эту шпионскую сеть.
Эх, Женя, Женя. Каких только собак на нее мертвую не навешали! Все, что можно, что требует следствие. Она не ответит, ее уже не расстреляют.
Больше всего Ежов не мог ей простить Бабеля и Шолохова. Бабеля, которого он привечал в своем доме. Тот работал над романом о ЧК, и ему необходимо было понять внутренний мир чекистов. Общение с Ежовым и его коллегами – какой подарок для писателя на свободе. Но для Ежова Бабель – это любовник жены, выпытывающий у него подробности душевного состояния чекиста. И когда следователь с кровавой славой по фамилии Родос, по заданию Берии возводивший «„ежовское“ дело», потребовал назвать сообщников по антисоветской заговорщицкой организации, Ежов в числе первых назвал Бабеля.
