. То был хитрый ход, развязывающий руки «отдельным членам партии». Как показывает новейшее исследование, члены ЦК кадетов В. А. Маклаков и П. Д. Долгоруков, будучи в Париже, старались ознакомить французскую общественность и отдельных членов французского правительства с «точкой зрения русских либералов по вопросу о соглашении и заключении займа до созыва Думы»
[194]. Есть на сей счет и свидетельства современников.
Президент Франции Фальер при встрече с В. Н. Коковцовым рассказал ему, как по просьбе Анатоля Франса принимал двух представителей русской политической элиты – П. Д. Долгорукова и Нессельроде, которые «прямо начали с того, что они являются ко мне (Фальеру) с целью протестовать против предложения русского правительства заключить во Франции заем, не ожидая созыва новых законодательных учреждений и без получения их полномочий, что такой заем, безусловно, не законен и, вероятно, не будет признан народным представительством, и, следовательно, я (Фальер) окажу прямую услугу французскому капиталу, избавивши его от риска потерять деньги, обращенные в такой заем»[195]. Министр внутренних дел Франции Клемансо также сообщил Коковцову о том, что видел некоторых его «соотечественников», которые протестовали против займа[196].
О том же вспоминает и Витте: «Господа кадеты, узнав о старании моем совершить заем, действовали в Париже, дабы французское правительство не соглашалось на заем ранее созыва Государственной думы, указывая на то, будто бы правительство государя не может совершить заем без апробации Думы. Эту миссию исполняли в Париже, являясь к французским государственным деятелям, между прочим князь Долгоруков – кадет и затем член Государственной думы, в сущности весьма порядочный человек, хотя не отличающийся политическими талантами, а также Маклаков, член третьей Государственной думы, также совершенно порядочный человек и к тому же большого ума и таланта. Я уверен, что эти лица теперь с горестью в душе вспоминают об этих едва ли патриотических шагах, и оправданием им может служить только то, что тогда значительная часть России, особливо России мыслящей, находилась в состоянии невменяемости, в состоянии опьянения напитком, составленным из позора (Японская война) и более ста лет жданного кажущегося обладания политическим яблоком свободы (17 октября). Эти лица увлекались и все-таки остались тем, чем были – людьми безусловно порядочными, а сколько таких, которые в то время орали о свободе, о необходимости ограничить ненавистную бюрократию (понимай государя императора), а ныне чуть ли не служат в охранке и во всяком случае запродали себя за ордена, чины, теплые местечки или прямо «темные деньги»…»
