Глухо охнула Катя, выбираясь из «туалета».
— Не наигрался еще? — осадила его примкнувшая к последней Валюша. — Ну, рисуй, рисуй, Паганини… Так тебе его и выключат — по щучьему велению, по твоему хотению.
Кольцов отправил женщин в дом, а сам задержался на крыльце, надеясь на озарение. Встал неподвижно, настроился на размышление, но толковые мысли не шли. В голове клубился туман, и как-то все было неопределенно. Состояние ожидания кошмара — в общем-то, триллер. По-английски «саспенс» — когда мотаешь себе нервы в ожидании развязки, и мотание это хуже финала, ибо к финалу ты уже конченый псих. В густой тьме завывал ветер. Контуры елей прорисовывались черными мазками — беспорядочными сгустками краски на грубом полотне. С тяжелым надрывом скрипела ветка.
Тайга не балует разнообразием. Зато сюрпризами… Вадим провел ладонью по двери, в ней когда-то был замок. Судя по выемке, увесистый. Благо дверь от времени разбухла, закрывалась без проблем. Он закрыл ее до упора и присоединился к женщине и девочке, терпеливо дожидавшимся в зале. Первую взял за руку, вторую за шиворот. Ну, точно, эта Валюша — собрание парадоксов: днем в одиночку осваивает «дом с привидениями», ночью жмется к чужим мужчинам. Темноты боится?
Все они оказались немного трусы. Даже сам Вадим, осветив язычком пламени пустое помещение, отметил пакостную дрожь в ногах. Зажигалка подсела. В сумке имелась резервная; Вадим выудил свой баул из-под кровати, стал перебирать знакомые предметы. Все родное, все свое. Бритва «Сименс», носки, трусы, початый блок «Честера», начатый «Статский советник», мини-щетка для обуви, туалетные принадлежности, документы, зажигалка… «А покурил ли я?» — явилась запоздалая мысль. Впрочем, да, покурил, во рту горечь.
— Сдвинь кровати, — шептала Катя. — Я умру от страха, если останусь одна…
— И мою… — стуча зубами, попросила Валюша, — не думаете же вы, что я вам тут образец отваги…
«Будет знать, как «зайцем» ездить», — подумал Вадим. Впрочем, без особого злорадства. Ночка выдалась на редкость пакостной. В принципе, лишенное удобств ночное существование не было ему в диковинку. Жизнь подбрасывала всякие комбинации. И в холоде приходилось, и в голоде, и на пружинах, гадко скрипящих от каждого вздоха, и даже с двумя женщинами он однажды спал (годы обучения в военном училище были не самым плохим временем в его жизни), что, собственно, не сделало ему чести в глазах неожиданно вернувшейся с дежурства тетушки. Но никогда Вадима не использовали в качестве бесплатной грелки.
