— Было дело. Скучно там. Рапорты писал отправить в Чечню — все шли в топку. Сам понимаешь — родня. Почти смирился, но случай помог. Рота моя участвовала в съемках фильма. Раздали холостые патроны, включая и для «ПМ»[16], весело постреляли. Прошла неделя — у нас комбата меняют. А я уже на должности ротного. Сам понимаешь — семья. Я инвентаризацию имущества делаю и нахожу в каптерке роты пять неучтенных холостых для «макарова». Ну, и решил нового комбата разыграть. Подговорил бойца, батальонного писаря, мол, я тебя за чаем отправляю, а ты меня на хрен посылаешь, и за это я в тебя разряжаю магазин холостых. Так и сделали. Комбат сидит в канцелярии, листает личные дела, принимает дела. Я сижу рядом и помогаю ему. Прошу солдата сходить за чаем. А он так театрально: «Да пошли вы на… товарищ старший лейтенант». Комбат оторвался от бумаг и давай на солдата кричать: «Под суд отдам, в дисбат!» Смотрю, боец растерялся. И я, чтобы картинку не портить, достаю из кобуры «ПМ» и со словами «Я вас, собаки, научу Родину любить» выпускаю пять холостых в бойца. Тот падает картинно, как в фильмах, стонет, корчится и замирает. Оборачиваюсь я, значит, к комбату, чтоб объяснить, что это шутка. А он по стенке съезжает. Потом «Скорая» — у него с сердцем что-то, но, слава богу, жив остался. Нежным оказался. На фиг тогда в армию шел служить? А мне… Суд офицерской чести и, как наказание, — эта попа мира. А я только и рад. Вот в принципе-то и все!
— Да, брат, ты дал.
— Еще раз говорю: все отлично. Фигово только, что боев, по сути, нет. Тут холмы да предгорья — обстрелы в Гудермесе в бинокль вижу, а тут тишь да блажь. Дела настоящего хочется, а его нет.
Лоренс не форсил и не понтовал. Он действительно был прирожденным воякой, впитавшим с молоком матери любовь к крови, боям и огню. Такие люди не могут жить в условиях гражданской жизни — либо спиваются, либо становятся пламенными революционерами-фанатиками.
— И с личным составом — чвак полный.
— Что так?
— Ну, ротным опорный пункт мой номинально зовется. Два с половиной взвода. И из офицеров — я один. Обещали взводных еще две недели назад привести — все жду. А ты зачем здесь?
— На днях перевели в военную контрразведку…
— Шпиком заделался? — как-то брезгливо, будто опознав в Максиме прокаженного, спросил Андрей. — Макс, ты же порядочным человеком считался?
Михайленко хотел объяснить, что выбор был не по его воле, что его без него женили… Но что-то заставило сдержаться.
