За углом два коридора, направо и прямо. Джон остановился и задумался. Не похоже, что в этой конуре люди делают деньги. Едва теплится лампочка на коротком шнуре, в углах темный узор паутины. Он свернул направо, – коридор стал еще уже, а потолок ниже, – подошел к двери с номером десять, постучал и переступил порог.
Комната с двумя окнами без жалюзи и занавесок, одно окно выходит на улицу, другое на захламленный внутренний двор. Посреди комнаты за конторским столом сидел румяный мужчина лет пятидесяти пяти в бежевом кашемировом пальто и черной шляпе. У стены два конторских шкафа и бельевая тумбочка, тут же кожаный диван. Возле окна железная печка, труба выпущена в форточку. Потрескивают дрова, пахнет дымком, в комнате тепло.
– Вы похожи на брата, – мужчина стянул перчатки, но руки не подал. – Я бы вас в толпе узнал.
Он поднялся, быстро шагнул к окну во двор, пригляделся к машине, стоявшей напротив. Мужчина был широк в плечах, но невелик ростом, наверное, поэтому носил шляпу и сапоги с высокими каблуками.
– Вы не один?
– Угадали, – кивнул Джон. – В машине два моих парня. Деньги-то большие.
– Ну, не такие уж и большие, – лицо мужчины оставалось бесстрастным, словно замороженным. – Мы десять лет работаем с наличными. Но нас еще ни разу не грабили. Через эту комнату прошли такие деньги… Если скажу, все равно не поверите.
Он вытащил из шкафа большой старомодный чемодан с ремнями и декоративными пряжками, поставил его на стол и открыл крышку.
– Купюры по сто долларов, – сказал Модест Петрович. – Если будете пересчитывать, могу дать банковскую машинку.
– А вы сами деньги пересчитывали? – заинтересовался Джон.
– Зачем? Меня не обманывают.
Он наклонился, полез в тумбу стола, вытащил машинку, размотал длинный провод, воткнул вилку в розетку. Отошел в сторону и включил верхний свет – голую лампочку на шнуре. Встал у окна и стал смотреть как двое мужчин в спецовках вытаскивают из грузовика картонные коробки, ставят их на большие телеги и перевозят в глубину склада. Джон сел к столу положил перед собой листок бумаги. Он снимал резинки, стягивающие пачки денег. Пересчитывал купюры на машинке и записывал сумму на бумажке. Затем снова формировал из купюр пачку и стягивал ее резинкой. Чемодан пустел, а на краю стола и на полу росли горки денег.
– Да, все закачивается, – отвечая на какие-то свои мысли, сказал Модест Петрович.
– Это вы о чем? – не понял Джон.
– Это я сам себе. Говорю: все плохое тянется долго, хорошее заканчивается быстро. Таков закон жизни. Что ж, это был неплохой бизнес. Мы получали гуманитарную помощь почти со всего мира. Много, очень много продуктов и одежды. Кое-что выбрасывали на рынок, перепродавали через магазины, кое-что отправляли в детские приюты. Да, делали большие деньги. А теперь… Никто из иностранных господ не хочет больше дарить нам сухое молоко, памперсы, консервы и одежду. Вместо бурного потока – тонкий ручек. И тот скоро пересохнет.
