Курт закивал.
Над сараем шумел слабый ветерок, изредка закрадывался внутрь. По-весеннему яркий рыжий солнечный свет брезжил через щелистые стены, прямыми лентами ложился на запыленный пол, накалял железные бочки, подсвечивал вихляющий над людьми пряный табачный чад.
— Так вот, Курт, я должен туда обязательно попасть. Предать земле останки сестры, как положено, по-человечески, разыскать брата, если он, конечно… — тут Дин запнулся, быстро расправился с сигаретой, затушил с каким-то остервенением о подошву. — Снится он мне, понимаешь? Каждую ночь снится… только почему-то совсем еще молодой. Стоит, значит, на том самом месте, где его «Мусорщики» схватили, буравит меня бесцветными, осуждающими глазами и молчит, словно ждет чего-то. А потом вдруг рукой поманит и заговорит жалобно, просяще: «Дин, приди за мной, приди…» — «Оливер, — говорю, — где же тебя искать, брат мой? Среди живых или мертвых?.. Дай мне хоть весточку какую…» А он мне свое: «Приди, Дин, приди…» — Помолчал, руки задрожали, точно кошмар привиделся наяву. Затем торопливо, с жадностью выдернул новую сигарету, небрежно прикурил и, наконец, продолжил: — Давно уже так длится, Курт… Больше года. Поначалу страшно пил, запойно, — отпускало на пару дней, иногда на неделю, бывало — на месяц, а потом и это перестало помогать. Совсем. Думал, свихнусь, не выдержу. Даже, грешным делом, помышлял перед дьяволом представиться: садануть себе в башку из ружьишка — и все дела…
— Это не выход, — укоризненно мотнув головой, вымолвил Курт, тоже достал сигарету.
— А что остается? Ждать, когда совсем умом тронусь, что ли?..
— Бороться с собой, как-то отвлекаться, — предложил тот пару вариантов, хотя не имел и близкого представления о том, как помочь ему исцелить изломленную душу. — Другие же, наверно, живут как-то…
— «Другие» говоришь?.. — эхом повторил Дин, язвительно усмехнулся, а затем, повысив голос, срезал: — А что мне до них? Что?!. А??.
И умолк, словно почувствовал себя виноватым за такую несдержанность. Но Курт воспринял это здраво, с пониманием — не впервой, бывает.
— Только одно лекарство существует от моих кошмаров, Курт. Только одно, — успокоившись, заговорил вновь и, вскинув на того свои черные, как бездна, глаза, кажущиеся на покрасневшем от волнения лице вовсе не человеческими, дал ответ: — Возвращение в Ридас — вот что мне поможет.
Джин, слышащая каждое их слово, тотчас вздрогнула, подумав:
«Господи, неужели пойдут?!. — а сама, точно уже зная, чем закончится этот разговор, прибавила со страхом: — За смертью ведь собрались, идиоты…»
