Промелькнули в его голове воспоминания юных дней, проведенных в высоком Тракайском замке… Такие же ночи на озере, наполненные голосами весенних птиц, и звездное небо. Первые успехи и неудачи в боях с крестоносцами и с коварным Ягайлой… Плен, подземелье в Кревском замке >23. Страшная смерть отца Кестутиса… Таинственное исчезновение матери Бируте >24… И князь, подперев голову рукой, еще сильнее задумался. Сон не шел к нему.
— Перкунас, сохрани жемайтийца, — где-то на стене в тени деревьев вздохнул стражник.
И было слышно, как квакали в болотах лягушки и как стражники, двигаясь по стенам замка, задевали своими мечами за заостренные колья.
Князь снова мысленно перенесся в Мариенбург, Краков, Полоцк, в земли у Нарева и Бута, где он несколько лет княжил и приобрел новых друзей и союзников. Он вспомнил свой первый и второй побег к крестоносцам и пребывание у них… Неспокойное, бурное прошлое было у князя. Будущее казалось ему более светлым. Но сколько труда пришлось вложить, сколько находчивости и изобретательности надо было проявить, сколько перепутий миновать, чтобы обеспечить себе это светлое будущее. Насчет Жемайтии он не сомневался — она всегда была верна ему. В его руках находилась и Курляндия. Казалось, что и со Скиргайлой он справится без великого труда. Он видел себя, озаренного лучами восходящего солнца, с мечом в руках скачущего по землям Востока — по бассейну Оки и Днепра, по бескрайним просторам татарских степей… И лишь юго-запад, где царствовал сын его дяди Ягайла, все еще был затянут черными тучами. Но не так опасен был для Витаутаса кузен, как его коварные, изворотливые епископы, каштеляны и другие вельможные паны, которых побаивался и сам Ягайла… Именно Ягайла, его епископы и магнаты не давали заснуть князю Витаутасу в далеком, затерянном среди топей и болот замке верного боярина Книстаутаса…
— Крепкие стены у нашей Пуни >25, — заговорил на стене один стражник, и тут же ему откликнулся другой:
— Еще крепче у Велиуоны >26.
Тем временем чья-то тень мелькнула во дворе. Князь встал и увидел под окном согнувшегося человека.
— Это ты, Судимантас? — полушепотом спросил Витаутас.
— Я, государь.
— Чего ж ты не спишь? Что нибудь увидел, узнал?
— Крестоносцы встревожены, светлейший князь: если вернутся они в Мариенбург, то о всех наших тайных дорогах расскажут. Не покончить ли с ними завтра в лесу во время охоты?.. Потом скажем, что лазутчики Скиргайлы…
— Терпение, Судимантас, терпение. Придет время, тогда и покончим, а пока что терпение… Я пойду на Вильнюс вместе с магистром, а ты оставайся здесь в лесах, и как только отряды крестоносцев или меченосцев повернут в Жемайтию грабить, ты и кончай их.
