— И тем не менее эта вольная пресса, ее вопли, совершенно недопустимые статьи…
— Газетная перепалка — не более того, ваше величество.
— Но при таких головокружительных тиражах! И притом мне сообщили, что «Революции во Франции» — далеко не единственная газета революционного толка.
— К сожалению, это так. Есть еще «Народный трибун» Фрерона, «Революции во Франции и Брабанте» Камилла Демулена, «Точка зрения дня» Баррера, «Друг народа» некоего Марата и…
— О нет, господин посланник, этого одного предостаточно. А что же точка зрения короля? Ее никто не выражает?
— Как можно! В Париже выходят газеты «Журнал Двора и Города», «Друг короля», «Апостольские акты».
— Мне довелось держать в руках «Журналь де Халль», и, не стану скрывать, грубость в отстаивании принципов монархии мне показалась неуместной и оскорбляющей королевское достоинство.
— Признаю вашу правоту, ваше императорское величество. Но на войне, как говорит наша пословица, как на войне. Все средства признаются хорошими и допустимыми. Должен сказать, антикоролевские листки кишат бродящими в обществе слухами, бросают — и очень расчетливо — тень неблагонадежности на своих политических противников. Они выступают с прямыми обвинениями против отдельных лиц и целых категорий граждан в самых грубых и резких выражениях. Что там! Они проповедуют прямое насилие, ваше величество.
— Король мирится со всем этим бунтом?
— Конечно, нет. Газеты королевской ориентации не остаются в долгу. Получая субсидии от двора, они стремятся заставить замолчать противника, совершенно также проповедуя насилие. Издатели и редакторы подвергаются в них откровенным оскорблениям. В Париже стало обычным сжигать газеты противников — устраивать некое средневековое аутодафе перед дверями кафе, где собираются единомышленники противоположной ориентации.
— У меня сжимается сердце при мысли о переживаниях короля. Выносить такое каждодневно и уже столько времени — это ли не истинный подвиг монарха!
— Ваше величество, наш король держится с великолепным достоинством. При дворе не меняется ничто: ни принятый церемониал, ни празднества, ни танцевальные вечера и балы. Король не замечает черни, и это так естественно.
— Но у меня к вам еще один вопрос, господин посланник. Что происходит в Национальном собрании? Такие же ожесточенные споры?
— И да и нет, ваше величество. В Национальном собрании стало не принятым принадлежать к какой-то определенной политической группировке. Его депутаты стараются стать выше подобных откровенных делений. Тем не менее есть направление, к которому принадлежат высшее духовенство и дворянство, мечтающее о восстановлении былых порядков.
