— Вы имеете в виду княгиню Екатерину Федоровну Долгорукову, ваше величество?
— Кого же еще? Для нас это тем большая загадка, что былая княжна Барятинская не отвечает Потемкину взаимностью и вполне удовлетворяется платоническими вздыхателями. Что вам известно об этой эйфории светлейшего, Храповицкий? Наверняка же вы знаете много больше меня.
— Сомневаюсь, ваше величество. Вы безошибочно угадываете текст на обороте еще не перевернутой страницы, а здесь… Посудите сами, каково приходится светлейшему, когда княгиня появляется на праздниках в его дворце-землянке в костюме одалиски.
— Воображаю! К тому же у Катеньки есть главное для Потемкина достоинство — она высока ростом и необыкновенно стройна.
— Отсюда светлейший выполняет каждую ее прихоть и гоняет в Париж курьеров за бальными башмачками для княгини.
— Хорош полководец! Вот вам и истинные причины этой затянувшейся до бесконечности войны.
— Однако не все так плохо, ваше величество.
— Наши войска сняли осаду — да или нет?
— Да, но в момент общего отступления появился Александр Васильевич Суворов, вернул войска на осадные позиции. Измаил крепко обложен. И вот донесение о его оборонных возможностях, если вам угодно, ваше величество.
— Конечно, читайте. Жаль, я не распорядилась присутствовать при нашей беседе Александру Матвеевичу — у него есть свои очень любопытные соображения. Впрочем, в следующий раз. Читайте же!
— Это сведения, полученные Суворовым. Измаил — главная крепость турок на Дунае. Его гарнизон достигает 35 000 человек, которыми командует очень опытный трехбунчужный паша Айдозла-Ахмет. Главный вал крепости протянулся на 6 верст. Высота его достигает четырех сажен. Он уставлен тремя сотнями орудий, а вокруг дополнительное кольцо обороны создает глубокий наполненный водой ров. Александр Васильевич считает, что взятие подобной фортеции вполне возможно, но требует соответствующей подготовки.
— Он приступил к ней?
— Нет.
— Ничего не понимаю. Почему же это?
— Суворов не вправе ничего делать без приказа Григория Александровича, а такого приказа не последовало.
— Кажется, я и впрямь начинаю терять терпение!
Москва. Дом Голицына. В. В. Голицына и Г. Р. Державин.
— Вот ты и оказался моим гостем московским, Гаврила Романович. Скрывать не стану, рада таким гостинам, сердечно рада.
— Не знаю, как благодарить вас, княгиня, за приют. Только не навлечь бы на вас государыниного гнева — человек я нынче опальный, под судом и следствием состоящий, более того — подпиской о невыезде связанный. Хорош гость!
