Как обычно, когда он чувствовал себя одиноким, он пошел повидать Честера Клейна, покровителя поддельного искусства, человека, который, по его собственному утверждению, был вычеркнут стараниями зловредных цензоров из стольких биографий, что со времен Байрона никто не мог с ним в этом сравниться. Он жил в Ноттинг-Хилл-Гейт, в доме, который он дешево купил еще в конце пятидесятых и из которого редко теперь выходил, страдая от агорафобии, или, как он сам говорил, от «абсолютно естественного страха перед людьми, которых я не в состоянии шантажировать».
И в этом своем маленьком герцогстве, занимаясь делом, требовавшим контактов лишь с несколькими проверенными людьми, а также благодаря чутью для определения меняющегося вкуса рынка и способности скрывать радость после очередной удачи, он жил припеваючи. Короче говоря, он специализировался на фальшаках, хотя именно фальши-то в его характере и не было. В узком кругу его близких знакомых встречались такие, кто утверждал, что именно это обстоятельство в конце концов и приведет его к катастрофе, но и они, и их предшественники предсказывали это уже добрых три десятилетия, а Клейн держался на плаву. Все они, кого он принимал у себя дома на протяжении этих десятилетий, — отставные танцоры и мелкие шпионы, пристрастившиеся к наркотикам дебютантки, рок-звезды с мессианскими наклонностями и епископы, избравшие предметом своего поклонения торгующих на улице мальчишек, — все они переживали свой звездный час и затем шли ко дну, а Клейн до сих пор благополучно бороздил волны житейского моря. И когда по случайности его имя все-таки попадало на страницы какой-нибудь желтой газетенки или исповедальной биографии, он неизменно изображался как святой покровитель заблудших душ.
Но не только уверенность в том, что, будучи подобной душой, он наверняка будет гостеприимно принят у Клейна, привела Милягу сюда. Он не помнил случая, чтобы Клейну не нужны были деньги для какой-нибудь аферы, а раз так, то ему нужны и художники. В этом доме на Ледброук-Гроув можно было не только отдохнуть, но и найти работу. Прошло одиннадцать месяцев с тех пор, как он в последний раз видел Честера, но тот приветствовал его столь же пылко, как и всегда.
— Скорей-скорей, — поторопил Клейн. — У Глорианны опять течка! — Он умудрился-таки захлопнуть дверь, прежде чем страдающая ожирением Глорианна, одна из его пяти кошек, успела улизнуть в поисках дружка. — Опоздала, радость моя! — сказал он ей. — Я ее специально откармливаю, чтобы она не могла быстро бегать, — пояснил он. — Да и я рядом с ней не чувствую себя таким боровом.
