– Диван снесите вниз, – не поворачивая головы, приказывала она. – И одеяла возьмите в холодной, отдайте тоже.
Позади нее, в комнате, которая теперь служила столовой, сидела не менее старая ключница и, наблюдая за работой прислуги, состоящей из старого конюха и поварихи, ворчала себе под нос:
– Ага. Все им отдайте. Пусть хозяйское добро-то перепортют. Вон стул-то венский поломали – мало! Одеялы отдай, как же.
– Не бухти, Нюся. Отдай.
Ключница с шумом поднялась и, гремя связкой ключей, отправилась в холодную за одеялами. Сердито достала из шкафа несколько шерстяных одеял, вздохнула, одно, которое получше, вернула на место. Продолжая ворчать, спустилась на первый этаж.
Просторная зала внизу, служившая прежде гостиной, была сплошь заставлена походными кроватями, на которых стонали, бредили, корчились от боли изувеченные мужики. В прежнем кабинете была устроена операционная, где уже несколько дней шла непрерывная работа. Ключница прошла мимо операционной и остановилась у офицерской палаты. Здесь лежал народ почище. Уж по крайней мере можно было надеяться, что здесь нет вшей.
– Вот. Барыня одеяла передала, – сказала она угрюмо раненому, лежавшему ближе к двери.
– Благодарствуйте, тетенька.
– Кому тетенька, а кому и Анисья Саввишна.
Она развернулась и шаркающей походкой направилась назад. В зале, где разместили новеньких и где невыносимо воняло кровью, по́том, махоркой и грязными портянками, от одной койки к другой двигалась девушка в длинном темно-синем платье и в белом, как у монахини, платке сестры милосердия. Девушка наклонялась к раненым, поила их водой, меняла повязки, что-то поправляла, относила, приносила и вновь кружилась по палате от одного к другому.
– Тина! – позвала ее ключница.
Девушка оглянулась, подошла.
– Чего ты, Саввишна?
– Снова барыня добро отдала. Одеяла теплые. Ну пошто, скажи на милость, им наши одеяла? Поговорила бы ты, Тиночка, с барыней. Твое добро-то раздает.
– Не говори глупостей, Саввишна. Война ведь.
– Это теперь война. А потом? Ты об ребенке подумала?
– Ты иди, Саввишна. Некогда мне. Тяжелораненых полно привезли, не видишь?
– Вижу. Обратно до ночи с ними провозишься? Сама-то с ног падаешь, поди?
– Ничего.
Саввишна оказалась права – девушка освободилась только к ночи. С трудом передвигая ноги, приковыляла наверх. Первым делом в пустующей холодной сняла с себя одежду, которая насквозь пропиталась запахами госпиталя. Здесь же стоял приготовленный Саввишной таз с водой. Вымылась, надела домашнее платье. Расчесала коротко подстриженные волосы, которые сразу же легли волной у щеки. В поставленном у стены, принесенном из бывшей гостиной зеркале она увидела свое похудевшее лицо с темными кругами у глаз.
