Поехали на санях и мчались так скоро, что у Сони щеки замерзли. Воротники снега на елях и высокие сугробы на увалах богато искрились, морозно скрипели полозья саней.
Отец сам правил и, оглядываясь на дочку, щурил глаза и весело подначивал:
– Что, Сонька, хочешь хозяйкою замка стать?
Сонечка, видя хорошее расположение духа отца, засмеялась, поддержала. Любила, когда отец шутит.
– Вот куплю замок и тебе в приданое припишу. Тогда уж такого жениха тебе отыщем… Все ахнут.
Соня не слушала речи про женихов, она знала, что только одному она станет невестой. И больше ей никто не нужен. Хочет этого отец или не хочет – все равно. А в замок она напросилась, чтобы узнать хоть что-то о своей подружке Инночке. С самого лета о той не было в Любиме никаких вестей. О происходящем в замке, конечно, говорили много, но вот что стало с гувернанткой – не мог сказать никто. Теперь, сидя рядом с Машей, она вспомнила свою поездку с отцом и не знала, как рассказать подружке о том, что ей удалось узнать в Буженинове. С одной стороны, верить рассказам прислуги – никуда не годится. С другой – иных сведений все равно взять неоткуда. Поэтому…
– Маша, я с отцом ездила в Бужениново и…
– Что же ты молчишь?! Ты видела Инну?
– Нет, но я разговаривала о ней с прислугой.
– Что-то удалось узнать?
И тогда Соня честно рассказала все, как было, ничего не добавляя от себя и не приукрашивая. Когда они приехали в замок, к ним вышел управляющий и весьма неохотно согласился показать владения. Между прочим, это тот самый, бывший приказчик Карыгиных, Антип Юдаев. Пока отец смотрел верхний этаж, Соня познакомилась с ключницей, что бродила по нижнему холлу, раскладывая отраву для крыс. Эта ключница утверждала, будто бы у гувернантки были шуры-муры с архитектором. Кругом, дескать, она с ним ходила.
А после похорон дочери хозяев гувернантка укатила. А куда – никому не сказала.
Больше ничего вразумительного от старухи Соня не добилась, дождалась отца, и они уехали. Назад отец возвращался в другом настроении, ругал управляющего, бывших хозяев замка, а дома заявил матери, что немецкий дом ему вовсе не понравился, потому что устроен он не по уму и русскому человеку абсолютно не подходит.
«Разве что какая взбалмошная барынька купит скуки ради», – сказал. И о замке больше в семье Кругловых не заговаривали.
– Значит, у Инны был роман, – задумчиво проговорила Маша. – А мне она так и не написала ни разу. Обиделась из-за Алексея.
– На тебя обиделась, а я-то при чем? Мне-то она почему ничего не сказала? Когда-то клятву давали… Вот я бы не стала от подруг таиться.
