— Так почему, Селена? Почему ты делаешь это? — он посмотрел на меня непроницаемым взглядом, и я не могла понять, был он зол из-за того, что я сказала, или просто проверяет, насколько я серьезна.
Было так весело болтать с Ремингтоном последние несколько часов, эта беседа укрепила мою решимость спросить его. Раньше мысль о нем, как о моей французской интрижке, заставляла меня бежать в другую сторону, но он оказался не настолько плох, как я думала в самом начале.
— Потому что хочу этого для себя. Я устала быть девушкой, которая отдает себя, не задавая вопросов. Я хочу быть девушкой, которая получает то, что хочет и отдает себя взамен.
Вот. Я сказала это.
Ремингтон наклонился вперед, глядя на меня из-под ресниц, и прикусил нижнюю губу.
— А что, если мне недостаточно только флирта?
Мое сердцебиение ускорилось в два раза, но я повторила его движение, наклонившись вперед. Его глаза слегка округлились, губы слегка изогнулись в уголках, очевидно, его удивило мое смелое движение. Так хорошо хоть один раз в жизни взять на себя ответственность за что-то столь приятное. Распутное, но очень-очень приятное.
— И чего ты хочешь?
— Секса. Горячего, грязного, частого секса, — одна бровь вопросительно приподнялась. Вызов.
Селена
Жар прилил к щекам, казалось, будто внутри меня кружит стайка бабочек.
— Чего-нибудь еще? — спросила я его.
Мамочка дорогая! Да я сама смелость!
— Я буду прикасаться к тебе, когда и где захочу, — рука, лежащая на столе, напряглась, как будто он боролся сам с собой, чтобы не сделать этого прямо здесь и сейчас.
— Согласна.
Гип-гип ура новой мне.
Уголок его рта приподнялся.
— Селена, я все время думаю, как же хорошо, что я успел найти тебя до того, как ты выкинула какой-нибудь фокус.
— Это можно понимать как «да»? — я вопросительно приподняла бровь. Было так весело бросать ему вызов.
Он откинул голову, рассмеялся, затем своими сильными руками художника прикоснулся к моим вискам, отбрасывая волосы с лица.
— Да.
— Хорошо, — я изучала его лицо, задержавшись на подбородке, покрытом щетиной.
Официант остановился у нашего столика, и поставил перед нами две тарелки с эклерами и кофе, но Ремингтон продолжал неотрывно смотреть на меня. Я начала осознавать, что если он поставил перед собой какую-то цель, то настроен очень серьезно.
Мне была необходима передышка от его взгляда, поэтому я схватила вилку и нож со стола и принялась за десерт.
— Боже, как же мне нравится, что ты ешь с таким наслаждением, — сказал он, потягивая кофе и наблюдая за мной поверх чашки. Затем поставил ее обратно на блюдце и начал есть свое пирожное. Наблюдать, как мужчина слизывает шоколадный крем с ложечки, еще никогда не было таким возбуждающим.
