— Спрашивай, — кивнул он.
— Говоря о своем родстве, ты сказал, что твой отец был братом отца Юлали. Это значит…
— Это значит, что дядя Калеб мертв, и, прости меня, Господи, но ты не найдешь в этом городе ни единого существа, кто пожалел бы об этом, — жестко ответил парень.
Я почувствовал, что мой желудок словно стал невесомым, рождая ощущение противной тошноты.
— Я так понимаю, он не был приятным человеком? — решил осторожно уточнить я.
— Приятным? — Бен нервно дернул рукой, проливая немного пива на ковер. — Северин, он был настоящим монстром.
— Могу я получить более развернутый ответ? — уже раздражаясь, попросил я.
— Юлали тебе ничего не рассказывала?
Я покачал головой.
— Совсем?
— Она как-то сказала, что у нее нет семьи.
— Черт, это неудивительно. Если честно, мы и сами считали ее долгое время погибшей. Пока она не засветилась в новостях с тобой. Я ее сразу узнал. Чтобы ты знал, все Альфы в этой стае были из семьи Юлали. Все их семейное древо — это Альфы, передававшие власть по наследству. Мой отец и я — мы происходим из побочной ветви. Так вот, Мерсье никогда не были… так сказать, сторонниками демократии, мягко выражаясь. А точнее, они всегда предпочитали, собственно, не управлять стаей, а практически единолично править, пресекая любые попытки сопротивления весьма жестко. Короче говоря, свободой воли в наших краях никогда никого особо не баловали. Но вот Калеб Мерсье довел и без того неласковое правление их семейки до настоящего апофеоза. Может, и грешно так говорить о родне, к тому же покойной, но мне кажется, этот человек был рожден с сердцем жестокого подонка. И с возрастом он становился только хуже. В последние годы вообще никто не был застрахован от его приступов немотивированной жестокости, и самое ужасное — никогда нельзя было предсказать, от чего он в очередной раз впадет в бешенство. Не хочу рассказывать всего, но, поверь, если бы я был достаточно силен, я бы тоже сбежал из стаи, как и Юлали. Господи, как же она выжила?
— Бен, расскажи мне, как жилось Юлали дома? — прямо спросил я.
Бен сверкнул глазами и сжал зубы.
— Да охренеть как плохо ей жилось, Северин. Если другие члены стаи могли хоть отдыхать от Калеба, то ей и ее матери приходилось терпеть этого ублюдка постоянно изо дня в день. Я даже говорить не хочу, что он вытворял. Ни Юлали, ни ее мать Агата никогда не жаловались никому. Но, Северин, я иногда видел Юлали избитой настолько, что она едва могла передвигаться.
