— Очень рад! — говорит папа.
Но по лицу не видно, что папа рад. Он опускает глаза и внимательно разглядывает носки своих башмаков.
Тарасика держат с обеих сторон за руки, а все-таки он спотыкается. Ему скучно. От скуки он начинает петь:
А вот идет милиция,
Она меня любит.
А вот стоит милиция,
Она меня не любит.
— Замолчи! — говорит папа.
На них начинают оглядываться прохожие.
— Тарас, замолчи! — повторяет папа.
— А в милиции киселя дают, — голосит Тарасик.
— Здорово, брат! — говорит милиция, и к Тарасику наклоняется белозубое смеющееся лицо постового. — Ну что? Ты, я вижу, больше не пропадаешь? Крепко за руки держат? И мама тут и папа на месте!
В глаза Тарасика глядят голубые, яркие при свете первых фонарей глаза постового Морозко. Они глядят добро и смеются.
— Мой старый приятель, — обращается милиционер к заведующей. — Я вашего пацана от мороза спас. Было, было такое дело!.. Конечно… Чего не бывает в семье?! А вот это я одобряю, — говорит он папе Тарасика. — Красиво, культурно… Что ж, и пацан хорош, и мать, я сказал бы, не подкачала. Одобряю. Здоровая советская семья — одобряю!
— Она же не мама! Она чужая тетя! Она заведующая! — говорит Тарасик и сердито смотрит на милиционера из-под бортов своей лохматой шапки.
Морозко немеет.
— Папа, вдарь его, — умоляет Тарасик. (Он говорит это шепотом, но папа слышит.)
— Простите, Наталья Николаевна, — обращается папа к заведующей. — Я совсем забыл, у нас в доме — хоть шаром покати, нам надо сейчас же завернуть в молочную и купить сарделек. Сердечно благодарю за вашу заботу о сыне.
Он выпрямляется, словно аршин проглотил, и пожимает руку заведующей.
Не оглядываясь, Тарасик и папа идут вперед. Им вслед глядят растерянный милиционер Морозко (старый друг их семьи) и заведующая детским садом Наталья Николаевна.
Стоит оступиться и с гладкой дорожки шагнуть в снег, как он забьется в башмаки. Холодные капли где-то за шиворотом, лицо в снегу, ищешь рукавицу, которую обронил, клянешь все на свете — одним словом, работа чистая, полный порядок.
Так было с папой Тарасика. Оступился и попал на дорогу нелепую, незадачливую. И казалось, не будет конца его петлянию по снежным сугробам. Нет, уж лучше свалиться с горы головой вниз, искупаться в ледяной проруби. Лучше сразу себе башку расшибить или заболеть воспалением легких. Но ничего подобного не случилось с папой. Нет! То его вели под конвоем в милицию и прохожие указывали на него пальцем, то его ни за что ни про что осыпали бранью соседи. То он повертывался спиной к заведующей детским садом. Человек предложил обследовать бытовые условия, чуткий человек, хотел поддержать морально… А он? От ворот поворот! А за что?
