Поскольку мы лежим спина к спине, я не вижу ее лица, но уверен – она сейчас довольно улыбается.
Однако почему-то Мария ничего не говорила, чтобы подразнить меня еще. Я слышал только ее дыхание. Она лишь молча сжимала мне ладонь, и больше ничего.
Я спросил себя: «Она уже уснула?» – и как раз тут она наконец тихо произнесла:
– Это навевает воспоминания… – и она чуть шевельнула головой. – Каждый раз, когда мое тело меня подводит, как сейчас, я вспоминаю запах медпункта в моей старой школе. У меня были слабые легкие, и я плохо ладила с одноклассниками, поэтому часто, как только приходила в школу, шла прямиком в медпункт. Тогда, кроме сестры, у меня…
Тут она замолчала.
– Мария?
О своем прошлом Мария никогда не рассказывала. Вообще-то из-за «Ущербного блаженства» она ничего и не помнила.
– …От жара моя голова начала выдумывать какие-то глупости… Забудь, что я сказала.
Я не стал задавать вопросы. Если бы и задал, все равно она бы не ответила.
– Прости, Кадзуки, – прошептала она, по-прежнему лежа ко мне спиной. – Я не хочу, чтобы ты подхватил от меня простуду. Прости.
«И ты об этом говоришь только сейчас?» – захотелось сказать мне, но я сдержался, решив, что беспокоилась она об этом все время, просто не решалась произнести вслух.
– Не волнуйся. Я нисколько не против. У тебя такой сильный жар, что за тобой в любом случае нужно кому-то присматривать, и я не хотел бы, чтобы это делал кто-то другой.
– Я знаю, что ты говоришь серьезно, но это-то меня и беспокоит, – ответила она. – Ты такой ласковый, что я беспокоюсь. Правда.
– …На самом-то деле не очень сильно беспокоит, а?
– Сильно. Я не должна так полагаться на кого-то… Я должна быть одна… и все-таки я хочу быть с тобой всег-…
Ее слова угасли.
– Мария?
Я услышал ее спокойное дыхание. Сперва я подумал, что она притворяется спящей, но потом понял, что она на самом деле спит.
Обычно Мария не выказывала свои слабости так открыто. Должно быть, из-за жара она не вполне себя контролировала.
– …Я останусь с тобой, даже если тебя это будет беспокоить, Мария. Я буду с тобой, даже если со мной случится что-нибудь похуже простуды. Я сделаю все, чтобы остаться с тобой. И отдам все.
И, обняв ее хрупкое тело, я прошептал:
– Давай будем вместе всегда.
Я не пытался признаться в любви или сказать что-то особенное. Слова сами собой сорвались с моих губ.
Я знал, что мы уже связаны прочнейшими узами, что мы уже существуем как одно целое.
Одна лишь Мария верила, что нам еще не поздно разделиться вновь.
